прятками выискать в саду. Ты понимаешь это, Джуна?

– Не искал бы…

– В голову забиралось всякое, ты забыла, на чьей земле? Забыла, кто тут правит и как себя ведут? Твой выход из дома оказался спокоен лишь по причине наработанного родителями имени. С тобой могли сделать что-угодно, об этом я подумал. И хотел искать, будь ты проклята, в спальнях, счастье – одна из служанок заметила, что ты убежала с вечера прочь. Как мне понимать это поведение?

– Боялся, что меня выкрадут и возьмут силой, не оставлял бы одну: сам полез кому-то под юбку.

В ответ рычит и, слышно, опять потряхивает:

– Молчать, Джуна.

– Я устала.

– Тебе неведомы законы нахождения здесь, зато известны мне. Молчи и слушай, внимай, следуй. Добра тебе желаю только я.

– При этом склонился злостно и вертишь мной как тряпичной куклой. Оставь меня, Гелиос. Я просила не ехать, мне не нужен муж, я хочу быть с семьёй.

– Не обговаривается. Объединение кланов сделает нас сильней.

Джуна не выдерживает и слёзно бросается на брата. Молит о пощаде и братской любви.

– Когда я хотела свободы, ты меня отгораживал, говорил «рано, успеется». Так вот успеется. Прошу. Прошло не так много времени, я не хочу покидать родительский дом и играть в пару с кем-либо из здешних лицемеров я не желаю. Они пугают меня. Все пугают. Пожалуйста, Гелиос.

– Опозоришь меня – выкину по пути домой, – не обращая внимания на сказанное ранее говорит мужчина и добавляет: – Бог Виноделия желает встретиться. Натяни улыбку и шагай, он в первой спальне по правой стороне.

– Ты…Нет, ты не можешь, – восклицает Джуна.

– Как видишь, могу. Иди.

– Это не похоже на «желает встретиться». Что ты имеешь в виду?

– Ты поняла, что я имею в виду. Иди и знакомься. Мне плевать, какими способами.

– Ты любишь меня и не позволишь никому надругаться. Хватит нести чушь!

– Это не так называется, Джуна.

– Так.

– Уважаемый проводит тебя в мир отношений между мужчинами и женщинами. Ступай.

– Иди ты.

– Что?

– Сам ступай. Тебе надо – ты и иди. Это не ты, не Гелиос, не мой брат. Мой брат такой бы чертовщины не позволил. Мой брат уважает сестёр, стережёт их честь и утаивает во имя лучшего. Здесь и сейчас разит грязью.

– Ты не пойдёшь? – спрашивает Бог Солнца и получает твёрдый отказ. – – Это было ожидаемо, колючка от кактуса.

– Как ты меня назвал?!

Мужчина успокаивается, и интонация его проседает, смягчается.

– Нам будет сложно, – говорит он, – если мы не изменим некоторые свои принципы.

– Принципы для того и существуют, что в определенных вопросах, темах и делах – ты придерживаешься их, – по-тихому ругается Джуна. – Ты не хотел меня отдавать, верно? Ты просто пошутил. Разыграл.

Гелиос молчит.

– Я почти поверила, хорошо ты посмеялся надо мной, – говорит девушка. – Прощаю твою глупую шутку.

Но Гелиос продолжительно молчит. Он позволяет сестре принять произошедшую беседу как нечто ненастоящее. Он жесток и груб. Он пугает. И пугает в первую очередь сестру. Ум и осознание придут к его третьему десятку, вспыльчивость к тому моменту ещё не исчерпает себя. Мудрость ступит к знакомству с супругой, на смену полученным страхам, потерям и отчаянию.

– Можешь повернуться, – бросает Бог Солнца в мою сторону и внимает обернувшемуся. – Мальчишка, значит. Служишь здесь, да? – ловит кивок и поглядывает на сестру. – Компания лучше, чем я мог представить, но не забывайся: слуги слушают равно хорошо тому, как болтают. – Стремлюсь заверить в том, что беседами ни с кем не делюсь, да и в резиденции мало с кем общаюсь. – Не сомневаюсь. Но это не оттеняет твоей неосторожности, Джуна. Выбирай оппонента под стать. Сколько можно трястись с обслуживающим персоналом?

Женщина

Осторожно открываю дверь в ванную комнату и тенью продвигаюсь к мужчине, что зачитывается книгой, сидя в купели. Золотой кранчик дребезжит, пуская воду, в воздухе витают ароматы масел, распахнутая дверь ведёт на балкон, и занавеска летает от сквозняка, едва не касаясь головы купающегося. Кажется, с первого этажа играет пластинка, но отчего-то мелодия повторяется и повторяется. Прокрадываюсь совсем близко к ванне и, вцепившись в книгу, убираю её от лица зачитавшегося.

– Не верю, что ты не позвал меня.

– Не хотелось тревожить твой сон, – улыбается Бог Солнца и откладывает книгу вовсе.

Сажусь на край ванны и пускаю руку под воду, чтобы раздразнить и без того распаренную кожу.

– Что мешает присоединиться сейчас? – спрашивает Гелиос.

– Ты прав, равно как и всегда.

Соскальзываю бедром и падаю поверх мужчины: вода обнимает платье, в котором я пришла. Грудь и бёдра вырисовываются отчётливыми линиями, талия оказывается схвачена мужскими руками.

– Думалось, ты сначала разденешься.

– Раздевать – твоя привилегия.

Аккуратно берёт за лицо и притягивает для поцелуя.

Как вдруг я просыпаюсь.

Просыпаюсь и взглядом ударяюсь в монастырский потолок. Поднимаюсь на локтях и осматриваюсь: спальню укрывает ночь и шторы, а из ванной комнаты бежит вода. Должно быть, Ян ушёл мыться. Вот откуда вода во сне…

Врезавшись в подушку затылком, закрываю глаза и пытаюсь притянуть Бога Солнца обратно; мне хочется оказаться в его объятиях.

Вода в душевой замолкает, мгновение спустя объявляется Ян. Обращает внимание на меня и говорит:

– Разбудил? Прости.

Молча отворачиваюсь и ощущаю сминающуюся постель. Хозяин Монастыря прикладывается на другую часть кровати и накрывается одеялом. Между нами встаёт подушка.

– Иди на диван, в кабинет, – отторгаю я.

– Не начинай, Луна, – вздыхает мужчина.

– От тебя пахнет мылом, это сбивает сон.

– Не потом, так что благодари.

– Иди прочь.

– Прекрати.

Он давно не спит в кабинете на диване. Подтапливает вторую сторону кровати и поворачивается спиной; я часто просыпаюсь и вижу его сбитый курчавый затылок.

– Я голодна.

Мужчина привстаёт и бросает на меня спесивый взгляд.

– Повтори?

– Ты запутался в двух словах? То же мне божок, не знающий грамоты. Я не ела сегодня, хочу.

– Пошли на кухню.

Хозяин Монастыря встаёт и набрасывает на себя банный халат, а мне протягивает накидку, которую я надеваю на некоторые платья. Вскидываю её поверх спальной сорочки и следую за мужчиной. Мы проходим этаж и по винтовой лестнице спускаемся в столовую, даже в тёмное время суток изрыгающую запах горелого масла. Обеденные столы пустуют, крошки на некоторых из них выдают недобросовестную послушницу, что предпочла не нести дежурство, сваленные в мойку котлы выдают недобросовестную повариху – одну из. Ян предлагает завтра же сделать им выговор и лишить приёма пищи, на что я согласно пожимаю плечами и с полки беру оставленный початок кукурузы.

– Есть каша из кукурузы, – предлагает