Через полчаса работы мы забрались в пещеру. Она получилась узкой, только-только на двоих, и больше напоминала траншею или шахту. Мы лежали на боку лицом друг к другу, стуча зубами и страдая от боли в перетрудившихся мышцах. Эшли, эта белокурая девушка с нежной кожей и глазами цвета неба, придвинулась ближе ко мне и обняла.

– Мы должны сохранять тепло н-наших… т-т-тел, – дрожащим голосом проговорила она.

Тогда я тоже ее обнял. Эшли уткнулась лицом мне в шею, и я ощутил тепло ее дыхания. Так прошло несколько минут. Потом она сказала:

– Я не знала о планах Нуэве.

– Это я понял. Вряд ли кто-нибудь согласится, чтобы его так располосовали. Вопрос в том, знала ли об этом Эбби?

– Нет. В конференц-зале, после того как вы с Мингусом ушли, она напрямую приказала Нуэве, чтобы тебя не подвергали серьезным процедурам до ее возвращения из штаб-квартиры.

– Значит, о лоботомии она не знает.

– О лоботомии?

– Вот что я думаю: Нуэве решил сыграть один, а в этом случае лучше извиниться после, чем попросить разрешения до. Он изначально все так и задумал.

Эшли прижалась плотнее:

– Мне холодно. Очень х-хол-лодно.

Я энергично растер ей спину:

– Все образуется. Мне приходилось бывать в переделках похуже, а я все еще жив. Прибор Нуэве теперь у меня…

– Это не единственный экземпляр, – сказала Эшли. – Если у него нет запасного на базе, то завтра пришлют с вертолетом другой.

– Какой у него радиус действия?

– Н-н-не ув-верена… может, миля… две. Какая разница. Нам не уйти… Нас все равно убьют, если мы раньше не замерзнем насмерть.

– Ну, – ответил я, стараясь думать о хорошем, – лучше так, чем по-ихнему.

– Я предпочитаю вообще не умирать.

Я ощутил на шее что-то влажное.

– Эй, Эшли, не надо. Я думаю.

– О чем?

– О том, как отсюда выбраться.

– О, тогда ладно. Спасибо, теперь мне намного легче.

Несколько минут мы лежали молча. Наступила ночь, и я совсем ничего не видел, даже макушки Эшли у себя под носом. Но я чувствовал запах ее волос и дрожь ее тела.

– Куда ты дел пистолет Нуэве? – спросила Эшли.

– В карман положил.

– Я так и подумала, – с облегчением вздохнула она.

Я закрыл глаза. Холодно уже не было, и даже наоборот – мне стало тепло. Снег подо мной и сзади казался теплым одеялом. Я начал проваливаться в сон.

– Говори со мной, Альфред, – вдруг приказала Эшли. – Нам н-н-нельзя спать…

– Ладно, – согласился я, и мои мысли тут же обнулились.

– Какой у тебя план?

– План?

– Тот, что ты обдумываешь.

– Если не можем выбраться пешком, то полетим.

– Видел по телевизору, как склеить слюнями глайдер из трех веточек и оленьих катышей?

– На базе уже есть вертолет, а завтра, возможно, прилетит еще один. И приземлиться, кстати, можно только на базе. Ты умеешь управлять вертолетом?

– С чего ты взял?

– Это главное в моем плане.

– Не умею.

– Значит, главный изъян моего плана.

Эшли рассмеялась, и это было здорово.

– Знаешь, – сказала она, – я все никак не пойму, что такое наше знакомство – лучшее событие в моей жизни или худшее.

– Наверно, и то и другое. Эшли, а почему ты решила вернуться и стать координатором моего извлечения?

Она немного помолчала и ответила:

– Потому что я знаю, каково это – потерять все. Я ведь поступила в Отдел полевых операций сразу после колледжа. У действующего оперативника не может быть прошлого… семьи… друзей… Этим занимается Медикон… АМПНА «убивает» всех своих оперативников. Фальсифицирует их смерть… Меня же на самом деле не Эшли зовут. А после ухода я не смогла вернуться к прежней жизни. Все, кто меня знал, считают, что я умерла… Мне дали новое имя и предоставили новое место жительства, но я все равно оказалась никем. Я не смогла стать той, кем была раньше, но Эшли оставаться тоже не могла. Я была совершенно одна.

– Значит, тебя зовут не Эшли?

– Нет.

– А как?

– Гертруда.

Я поразмыслил над этим.

– Можно, я все-таки буду звать тебя Эшли?

Я почувствовал щекой, как она улыбнулась.

– Иногда я думаю о ней как о каком-то другом человеке, – ответила она. – Гертруда. Девушка, которую я знала когда-то очень давно. Вот она-то и умерла по-настоящему.

Я кивнул:

– И со мною так же. Того, кто был до меча, больше нет. Я по нему иногда скучаю. По себе прошлому. Даже прикидываю, а вдруг у АМПНА есть машина времени? Может такое быть?

– Вряд ли.

– А было бы здорово.

– Если бы она была, мне бы сейчас снова стало шестнадцать.

– Правда? А почему?

Эшли только вздохнула, и после мы какое-то время не произносили ни слова.

– Ты замолчал, – сказала Эшли.

– Вампиры.

– Вампиры? Это пальцем в небо.

– Просто этим утром я думал о вампирах. Никогда не понимал, чем они так сильно привлекают, особенно девчонок. Понятно, что они обычно красавцы и обладают сверхъестественными силами, а еще у них типа трагичные судьбы, и девчонки их жалеют. Может, потому, что они благословлены бессмертием, но прокляты смертью.

– Или потому, что они стильно одеваются, – добавила Эшли. – Ни разу не видела зачуханного вампира.

– И еще они всегда симпатичные и подтянутые. Толстых и безобразных не бывает.

– Может, это потому, что любовь слепа, – задумчиво сказала Эшли, и голос ее стал тише, как будто она начала засыпать. – С этим ведь ничего не поделаешь? С тем, в кого влюбишься. А сделать иногда хочется. Готова что угодно отдать.

– Чтобы что?

– Чтобы не любить!

Эшли ударила меня носком по голени, но не сильно, а для видимости, как принято у девчонок.

– А ты? – спросил я. – Ты влюблялась в кого-нибудь?

– Да… был один. Мы расстались.

– Почему?

– Я решила уйти из Конторы, а он стал новым Оп-девять.

– Нуэве? – Я обалдел. – Нуэве был твоим кавалером?

– У меня дурной вкус.

– Эшли, он же хотел тебя застрелить!

– Представь себе, я знаю. Урод. Но статус Оп-девять освобождает от извинений и сожалений.

– А я вот прошу прощения за то, что стрелял. И сожалею, что втянул тебя в эту историю. Эшли, сейчас ты не веришь, но я тебя вытащу. Обещаю, мы выберемся и подадимся туда, где нас не найдут.