– Ты бредишь, я не нюхал уже несколько недель, потому что ты задолбала мой мозг своим телом и сексом. Я вымотан. Просто живи спокойно, иначе такое лицо будет у тебя от удавки на твоей тоненькой шее, – отвечаю ей.

Она снова смеётся, и её губы впиваются в меня. То, как она искусно владеет своим телом и моим, как двигает языком в моем рту, заставляет кровь двигаться невыносимо быстро, пульсировать в висках. Она не даёт мне возможности быть одному, постоянно трётся здесь.

– Ну, я бы не стала после такой ломки принимать больше. Видишь Хоук, у тебя есть сила воли и без медикаментов. И я готова помочь тебе с этим, – её рука ползёт ко мне в спортивные штаны и сжимает мой эрегированный член.

Больно перехватываю её руку, так что она выгибается и стонет.

– Я сказал, что устал, – скручиваю её руку в локте, теперь она стоит прижатой к моей груди спиной. – Успокой своё бешенство матки. И сделай то, что должна была. Даниель вся в страданиях, они наверняка разбежались. Райдер занят похоронами, самое время посадить семя, для того чтобы оно взошло. Ты так не считаешь?

Она дёргается в попытках освободиться, делает себе ещё больнее. Но я не оставлю её так мне и не ответив. Кошка уже давно превратилась в мышку, если не ошибаюсь, сейчас она зависит от меня.

– Я не понимаю, зачем тебе эта крыса в сером балахоне? Что ты в неё вцепился? Или ты думаешь, что она полюбит тебя? А ты достоин её? Бегаешь и скрипишь зубами, словно у тебя глисты, в поисках порошка. А нет его, и не будет. Считай это жестом доброй воли за то, что приютил бедную Энжи, – она визжит, когда я скручиваю вторую руку, и наклоняет своё тело вперёд. – Делай что хочешь, я не отступлю.

Толкаю её и одновременно отпускаю, она падает, больно ударившись лицом об край стола. Из носа брызжет кровь, пока она закатывается от смеха. Больная идиотка. Вытаскиваю её телефон из кармана и набираю единственное сообщение, которое в любом случае дойдёт до адресата. Девка приведёт меня к Даниель, хочет она или нет.

– Отдай мой телефон, урод, – истошно орёт Энжи, в этот момент мне в лицо летит пепельница, больно бьёт в подбородок.

Тянусь к верёвке, которая осталась от кофточки Энж, она в виде маленького каната, как раз подойдёт для моей задумки. Тащу её пищащую через всю гостиную, пятками она помогает себе передвигаться. Задницей сажусь на место между грудью и шеей. Плотно завязываю обе руки, обматываю тщательно, чтобы она не выпуталась, второй конец привязываю к батарее.

– Я убью тебя, Карпентер, клянусь, убью, – маленькими ножницами разрезаю лямки от её топа, скручиваю его и засовываю в этот бесконечно болтающий рот. Она мычит и дёргается.

Спокойно выдыхаю, и иду в самое тихое место в этом доме, минута молчания нам не повредит. В комнате я делаю ещё один обход по своим местам, где я прятал дозу. Но ничего нет, а заказывать сейчас, когда за мной следят копы, будет идиотизмом. Снова раздеваюсь догола, мне кажется, я набрал пару килограммов и болячки прошли. Кожа стала заживать намного быстрее, чем прежде. Может это была моя паранойя? Салфетки лежат мёртвым грузом, надо выкинуть половину, пока не прошёл срок годности. Позже закажу ещё в аптеке. Капли для глаз стоят в ряд, трубочка для героина соблазнительно напоминает мне о тех временах. Натягиваю спортивные штаны, которые лежат передо мной на корзине белья. Моё тело уже перестало трясти, как в первую неделю. Энж укрывала меня всеми пледами, которые могла найти в моем доме и пичкала своими волшебными таблетками. В моменты озарения я бешено трахал её, затем снова впадал в депрессию и ломку. Не знаю для чего она это делает, но мы не испытываем друг к другу ничего кроме животных инстинктов.

«Я уговорила её пойти с нами в клуб!»

Айрис хорошая девочка, пусть и шлюха каких не видывал свет. Именно её я трахал, прижав лицом к стене. Я подозреваю, что номер телефона этой шалавы не зря забит у Энж. Интересно, если они подружки, как она отреагирует на то, как я обошёлся с этой обдолбанной сукой? Пока я одеваюсь, все больше ловлю себя на мысли – я ведь не такой уж и плохой. Все, кто меня окружал – это испорченные люди, девки, которые ради того чтобы залезть ко мне на член, готовы были дать мне любую из своих дырок. А потом, желательно, героин. Это прямо высший пилотаж был для них.

Мой дом стал борделем для всех этих уродов с шумными вечеринками, бухлом и наркотой, за которые платил именно я. Так кому от этого было плохо? Никто из них не заявил на меня в полицию, ни одна чёртова душа. А почему? Правильно, они получили то, что хотели. Я сбрасывал пар в своём стиле, кормил этих отбросов и развлекал.

А теперь я могу позволить себе капельку тихой жизни с цветочком. Я обещаю сам себе, что не стану её ломать и топтать. Просто мне необходимо почувствовать на себе это желание жить, ощутить вкус непорочности.

Я все больше задумываюсь над тем, что было бы, если бы я сейчас позвонил отцу и сказал ему, что хочу быть частью его жизни. Работать под его руководством. Продать этот дом и свалить с цветочком, чтобы начать новую жизнь. Отличающуюся от этой – полностью. Восстановить справедливость что ли?

Тяжело быть отбросом. Это на первый взгляд круто, но чувство одиночества съедает тебя изнутри, и по мере того, как ты опускаешься на дно, верёвка на твоей шее все сильнее затягивается, а булыжник хорошенько оседает в иле. И вот твоё болтающееся тело уже поедают рыбы-падальщики. Для этого я был рождён? Чтобы в итоге закончить как падаль?

Смотрю на время – уже прошло два часа, и у меня есть возможность выбрать наряд для Энжи, которая до сих пор привязана в гостиной.

Чувство вины, я все чаще к нему возвращаюсь. Энж бесит меня, раздражает, но и её помощь в моей борьбе незаменима. Морщусь словно от боли и иду вниз, чтобы развязать её. Она сидит, прислонившись к стене, с закрытыми глазами, на щеках следы потёкшей туши, кончики пальцев прохладные. Быстро стягиваю верёвки, развязываю её. Подхватываю на руки и несу в свою комнату, коленом включаю воду, чтобы наполнить ванну, укладываю девушку в одежде, тёплая вода приводит её в чувство. Вытаскиваю из её рта тряпку, тогда она делает глубокий вдох.

– Ты урод, – шипит она, – я не чувствую пальцев.

Сажусь перед ней на колени и мягко растираю её онемевшие руки. Тяну их к себе и целую прохладные пальцы.

– Ты сама меня вынуждаешь причинять тебе боль. Не можешь закрыть свой рот хотя бы на пару минут. Я не самый терпеливый человек на свете, тем более сейчас. А ты как чиряк на заднице, зудишь и воспаляешься, – отвечаю ей, беру в руки губку, мочу её водой и провожу по лицу.

Она все ещё не может, шевелить руками или не хочет. Не важно. Я хочу, таким образом, показать ей, что ценю то, что она делает для меня.

– Карпентер, ты сейчас в ломке? Или уже нашёл порошок ещё где-то? Это не к добру. Такая сволочь, как ты не может в момент стать внимательным мальчиком и целовать пальчики девочке, – она не успевает договорить, когда я макаю её головой в ванну, задерживаю там на некоторое время, пока не вижу пузырьки. Вытаскиваю её, и она жадно ловит воздух своим поганым ртом.