Касса дергало из стороны в сторону, грудь выпятилась в крике, а руки поднялись над поверхностью реки:

– Пусти меня! Пусти, пусти, пусти!

– Это просто образ! – закричала Эли. – Дай ему уйти! Не борись с ним, Касс!

– Не могу! – ответил он. – Брось! Пошел прочь!

Он оскалился, а его глаза едва не лезли из орбит. К нему по дну, формируясь из тины, поползло что-то большое и красное.

Я схватил Касса за одну руку, Эли – за другую, но его взгляд был устремлен на поверхность реки.

– Нет… – прошептал он. – Только не ты…

– Джек, смотри! – вскрикнула Эли.

Из потока вырвалась пара желтых глаз, за ней последовала морда с острыми и длинными как кинжалы зубами. Пара перьевых крыльев, казалось, насыщалась глубиной, втягивая в себя затхлый воздух.

Волна несвежего дыхания едва не сшибла меня с ног.

Грифон вернулся.

Мои ушные затычки ни на один децибел не приглушили вопля Касса. Я чувствовал запах грифона, слышал его жуткий крик, ощущал кожей жар его тела. Он прыгнул вперед, и его загнутые когти пронеслись прямо у нас над головами. С обеих сторон из челюсти брызнула ядовитая слюна.

Эли что-то кричала, а Касс замахал руками, пытаясь отплыть назад. Я же понял одно: нам конец.

«Если же вы будете с ними бороться, плохие воспоминания поразят вас как чума. Я столько раз наблюдала это…» – прозвучали в моей голове слова Скилаки.

Эта река убьет нас, если мы ей позволим. Я сделал глубокий вдох, наполняя легкие горячим воздухом с запахом протухшего мяса, и посмотрел прямо в глаз грифона, хотя каждый мускул моего тела дрожал, призывая меня броситься прочь.

Вместо этого я открыл рот и заорал первое, что пришло мне на ум:

– Я НЕ БОЮСЬ ДУМАТЬ О ТЕБЕ!

Следующей мыслью стало, что я идиот. Когти были уже в каких-то дюймах от моих глаз.

Я нырнул, уходя от удара, и почувствовал, как острые концы входят в мое плечо. Боль пронзила меня до самых пяток. Меня потащило вверх.

– Не… сработало… – сказал я сквозь плотно сжатые челюсти.

Касс схватил меня за руку:

– Отпусти его, грифон!

– Эта птица пришла из твоих воспоминаний, Касс! – закричала Эли. – Не из Джека! Посмотри на него! Скажи что-нибудь!

Касс дрожал:

– Я… Я… Я не забуду тебя, и…

– Ну же, мальчик! – прохрипел профессор Бегад.

– Я не боюсь думать о тебе! – прокричал Касс.

Грифон замер. Хватка его когтей ослабла, и я погрузился назад в реку. Дрожь так и не отпускала Касса. Грифон повис над нами, он дергался, будто бился о вдруг возникшую между нами плексигласовую стену. Его яростный взгляд буравил Касса, чудовище рычало и плевалось, но постепенно теряло цвет и растворялось.

Профессор Бегад смотрел на птицельва и тоже дрожал.

– Пожалуйста, нет… Пожалуйста… Пожалуйста, нет… – забормотал он.

Это словно придало грифону сил, и он, развернувшись в воздухе, бросился на профессора Бегада. Старик закричал, когда чудовище вонзило когти в его твидовый пиджак и выдернуло его из потока. Губы профессора дрожали, глаза были широко открыты и налились кровью.

– Он тоже боится его больше всего! – сообразила Эли. – Именно его первым атаковал грифон! Он чуть его не убил! Ему не хватит сил повторить то, что сделал Касс!

– Скажите ему, профессор! – закричал я. – Соберитесь!

Старик в отчаянии молотил руками и ногами. Чудовище издало победный клич и понесло Бегада к противоположному берегу подобно ястребу, схватившему крысу.

Мы с Эли бросились за ними со всей скоростью, что только было возможно, проталкивая ноги сквозь плотный поток прозрачной реки. Касс держался прямо за нами. У чудовища ушло какое-то мгновение, чтобы долететь до берега. Но его крылья уже начали таять, а тело – терять высоту. Профессор Бегад дернулся вниз, а затем упал назад в реку.

Нам было хорошо видно, как он встает, выпрямляет плечи и смотрит прямо на грифона. С такого расстояния мы не могли его слышать, но чудовище явно отреагировало на его слова и начало тонуть.

Грифон, уже едва держась на поверхности, устремился к нам. Его когти, ноги и тело стали черно-белыми, напоминая карандашный набросок. Я раскинул в стороны руки, и наши тела слились – мое и грифона. Чудовище ударило по мне подобно волне летнего зноя. Оно начало опускаться, прошло сквозь молекулы моих ног и исчезло в песке на дне.

Раздражающий скрип помех реки казался приятной музыкой по сравнению с криками грифона.

– Я держу вас, профессор… – Эли помогла профессору Бегаду сойти с камня прямо у поверхности реки.

До противоположного берега оставалось всего несколько ярдов. Касс, не останавливаясь, устремился к нему.

– Очки… – сказал он по дороге. – Вы потеряли очки.

– Это не важно, – ответил профессор Бегад. – Когда наступит час уйти, они мне все равно не понадобятся.

Я помог Эли вывести профессора из реки на сушу. От натуги у меня все мышцы гудели, но стоило шагнуть на берег, и все прошло, как не бывало. Я прекрасно себя чувствовал, даже плечо, раненное грифоном, не болело. И одежда была совершенно сухой.

Профессор Бегад выглядел растерянным:

– Что… Что сейчас произошло?

– Последнее, что я помню, – сказал Касс, – это как Джек кричал что-то о расселине.

Я засмеялся:

– Я кричал о расселине?

– Это такая большая трещина в земле… – Эли осеклась. – Стой. Ты не помнишь?

– Ну… о твоей маме? – спросил Касс.

Мама…

Они возвращались. Звонящий телефон. Ужасное известие. Глаза папы…

Эли сощурилась на меня, затем повернулась к Кассу и профессору Бегаду:

– А вы помните что-нибудь о… грифоне?

– Типа, мифологическом звере? – спросил Касс.

– Мы в Институте Караи полагаем, что он был вовсе не таким уж мифологическим, – сказал профессор Бегад.

Эли смотрела на них так, будто не могла поверить собственным ушам.

– Ты его вызвал, Касс, – сказала она. – Из этой реки. И вы оба его победили.

У Касса округлились глаза.

– А медаль я за это получу?

– Так-так… – Эли оглянулась на реку. – Давайте подумаем. Нам сказали, что река заставит нас забыть плохие воспоминания, но для этого нужно сначала встретиться с ними. Для тебя, Касс, это был грифон. И он пришел. Мы все его видели. Он натворил немало бед, пока мы были в Греции. Но все это начисто стерто из твоей памяти. А ты, Джек… ты забыл телефонный звонок. Не знаешь, что твоя мама…