Чарли была потрясена этим вопросом. Чтобы скрыть свое беспокойство, она сделала глоток кофе и неотрывно смотрела на снег, падавший на лобовое стекло.

— Откуда ты это знаешь?

— Я не знал, — начал оправдываться Джош. — Просто предположил.

— Интересно. И как же ты это предположил?

— Ты упомянула, что живешь с бабушкой. Это означало, что твоих родителей скорее всего нет в живых. А еще ты сказала, что не водишь машину, и я допустил, что это был осознанный выбор, а не потому, что ты физически неспособна это делать. Сложив все это вместе, я пришел к выводу, что ты не водишь машину, потому что твои родители погибли в автомобильной катастрофе. Оказалось, я был прав.

К чувству растерянности Чарли присоединился укол раздражения. Слишком много предположений с его стороны. То, что все они верны, не делает их менее бесцеремонными.

— Исходя из данной логики, я считаю, что, поскольку ты не упомянул о своей матери, это означает, что она тоже мертва.

— Может, и так, — сказал Джош. — Я не знаю. Она ушла, когда мне было восемь. С тех пор я ее не видел и ничего о ней не слышал.

Чарли не знала, что на это ответить, поэтому сохраняла молчание.

— В день Хэллоуина, — продолжил Джош. — Я помню, потому что в тот год я нарядился Бэтменом. То был настоящий костюм. Не из тех дешевых масок и пластиковых колпачков, которые можно купить в аптеке. Моя мать шила его для меня несколько недель. Надо отдать ей должное, она хорошо управлялась со швейной машинкой. Она сшила отличный костюм. Я так волновался, так хотел показать его всем, понимаешь? Не мог дождаться, когда люди увидят во мне Бэтмена.

— С чего такой восторг по поводу Бэтмена?

— Потому что он крутейший.

— Бэтмен? — недоверчиво переспросила Чарли. Она видела и дрянное телешоу шестидесятых, и мрачный-мрачный фильм Тима Бертона. Ни один из этих Бэтменов не показался ей особенно крутым.

— Для восьмилетнего ребенка — да, — сказал Джош. — Особенно такого, который часто чувствовал себя немного странно и неловко, и чьи родители постоянно ругались.

Его голос стал мягким, исповедальным.

— Когда я замечал, что мой отец тянется за выпивкой, а у мамы появляется неодобрительный взгляд, я знал, что драка — вопрос времени. Поэтому всякий раз, когда это случалось, я хватал какой-нибудь комикс о Бэтмене, забирался под одеяло и притворялся, что я внутри этого комикса, перемещаясь от страницы к странице. Не имело значения, что я боялся Джокера или Ридли, пытающихся добраться до меня. Это было лучше, чем находиться в доме, где слышно, как на первом этаже люди орут друг на друга.

— Это было как фильм в твоем сознании, — вставила Чарли.

— Думаю, да, — согласился Джош. — Да, моя версия. Так что я отчаянно хотел стать Бэтменом. Я надел костюм, и отец повел меня на trick-or-treating[35]. В тот год я получил больше конфет, чем когда-либо раньше. И я знал, что это из-за костюма. Из-за того, как здорово он выглядел. Когда мы возвращались домой, я с трудом нес все эти сладости.

Джош издал тихий, грустный смешок.

— А моя мать… ну, она ушла. Пока нас не было, она собрала кое-какие вещи, бросила их в чемодан и ушла, оставив записку: «Мне очень жаль». Вот и все, что она сказала. Никаких объяснений. Никаких контактов для связи. Только это скудное извинение. Было ощущение, что она просто исчезла. Я знаю, что так чувствуют себя все после потери близких. Человек есть, а потом его вдруг нет, и вы должны приспособиться к жизни без него. Но мне сложно было принять ситуацию, потому что моя мать сделала это добровольно — загодя спланировала побег без прощания. Костюм Бэтмена — тому доказательство. Она никогда раньше не тратила столько времени на мои костюмы. Думаю, в этот раз она так старалась, уже зная, что сбежит. И вложила всю свою любовь и внимание в тот дурацкий костюм Бэтмена, потому что сознавала — это будет последнее, что она сделает для меня.

Он замолк, позволив своей истории — этой длинной печальной истории — буквально повиснуть и задержаться в машине.

— Ты все еще скучаешь по ней? — спросила Чарли.

— Иногда. А ты скучаешь по своим родителям? — сразу перевел он разговор. Чарли в ответ согласно кивнула и добавила:

— И еще я скучаю по Мэдди.

А вот о том, что скучает по Мэдди больше, чем по родителям, Чарли вслух не сказала, потому что вообще никогда не признавалась в этом. Это не особо нравилось ей, но было правдой. Она очень походила на своих родителей. Ее отец всегда казался тихим и склонным к самоанализу, как и она. Ее мать, как и Чарли, считалась страстной любительницей кино, и все благодаря бабушке Норме. У Чарли были карие глаза отца и дерзкий носик матери, и она видела их всякий раз, когда смотрелась в зеркало. Они всегда оставались с ней, что значительно облегчало боль от их потери.

Мэдди же была совсем другая. Нечто иностранное и экзотическое, напоминавшее тропический цветок, растущий в пустыне. Яркая, красивая и редкая. Вот почему ее потеря до сих пор причиняла так много боли, и именно поэтому Чарли чувствовала себя такой виноватой. Ей уже никогда не встретить еще одну подобную Мэдди.

— Почему ты рассказал мне эту историю? — спросила она Джоша.

— Потому что хотел, чтобы ты узнала меня получше.

— Чтобы я тебе доверяла?

— Может быть, — ответил Джош. — Это сработало?

— Может быть, — откликнулась Чарли.

Джош включил «дворники» смахивать собиравшийся снег и переключился на более низкую передачу, помогая машине преодолеть не слишком крутой, но длинный подъем. Чарли была знакома с этим участком дороги.

Поконос.

Место, где родилась и выросла Мэдди.

Место, из которого она надеялась сбежать.

Они проехали мимо выцветшего щита, рекламировавшего одно из тех мест отдыха для молодоженов, которые пользовались популярностью в пятидесятые и шестидесятые годы. Это явно было простовато. Предлагало нечто, напоминавшее массивную бревенчатую хижину с обшитыми деревом стенами и крышей из зеленого сланца. Называлось «Домик в Горном оазисе». Наклеенный на изображение домика заметный белый баннер с черной надписью агитировал:

Судя по состоянию баннера — потрепанного по углам и выцветшего, хотя и не настолько сильно, как остальная часть рекламного щита, Чарли предположила, что последний сезон курорта закончился несколько лет назад.

Бабушка Мэдди работала в таком заведении, пока в конце восьмидесятых оно не закрылось. Мэдди развлекала Чарли рассказами о том, как навещала бабушку на работе — бегала по пустым бальным залам, пробиралась в свободные комнаты, плюхалась на круглые кровати в спальнях с зеркальными потолками и забиралась в ванны в форме гигантских сердец.