Это просто он и есть. Теперь Чарли не сомневалась. Ее интуиция, которая до сих пор была куда лучшим проводником, чем мозг, вопила, что все указывает на него. Он знал о зубе, и одного этого уже было достаточно, чтобы изобличить его. Кроме того, Джош сказал, что последние четыре года жил недалеко от «Олифанта». Именно столько времени полиция пытается найти «убийцу из кампуса».

Анджела Данливи. Четыре года назад.

Тейлор Моррисон. Два с половиной года назад.

Мэдди Форрестер. Два месяца назад.

Заколоты. Убиты. Вырванный зуб — трофей их убийцы.

У Чарли не было иллюзий, что он не попытается сделать то же самое с ней. Он это сделает. Это и есть та причина, по которой она здесь. Это не простое совпадение. Джош это намеренно подстроил. Он разыскал ее.

«В следующий раз он может попытаться прийти за тобой».

И он это сделал.

Хуже того — Чарли сама облегчила ему задачу. Все, что ему было нужно сделать, это просто появиться у райдборда, блеснуть улыбкой кинозвезды и предложить отвезти подальше от ее боли и вины. Остальное доделала за него Чарли.

Вероятно, рано или поздно это все равно бы произошло. Как бы она ни действовала, в конце концов оказалась бы именно в такой ситуации. Раньше она считала, что заслуживала подобной участи. Может быть, судьба согласилась с ее доводами и именно так все и спланировала. Расплата за то, что она не смогла спасти Мэдди.

Однако сейчас уже было не столь важно, как это произошло и почему. Более важной представлялась для Чарли необходимость найти выход из сложившейся ситуации. Если он вообще существовал. Она подозревала, что именно так должна чувствовать себя мышь, когда ловушка начинает захлопываться. Слишком поздно бежать. Слишком поздно что-то менять. И совершенно невозможно предотвратить свою собственную гибель. Просто мрачное принятие прямо перед крахом.

— Ты снова молчишь, — сказал Джош, изображая невинность. Как будто ничего не случилось. Как будто он не был абсолютным монстром. — Ты уверена, что тебя не стошнит?

Чарли чувствовала себя плохо, но не из-за машины. Однако она не возражала, чтобы Джош так думал — всяко лучше, чем если он поймет, что она знает обо всех его злодеяниях, что она в шоке от этого знания. И это так напугало ее, что она просто удивлялась, почему ее до сих пор не стошнило.

И все же дикая, безрассудная часть ее хотела сказать ему, что она поняла, кто он и что совершил. Очевидно, Джош играл с ней. Ложь. Музыка. Флирт. Это все потому, что ему нравилось играть с ее эмоциями. Почему бы не признаться сейчас и не отказать ему в этом удовольствии?

Потому что тогда ему ничего не останется, кроме как убить ее.

Где-то глубоко внутри у Чарли трепетали опасения, что Джош заманил ее в свою машину и на шоссе, просто чтобы облегчить себе задачу. Все, что ему нужно сделать, это свернуть на обочину, перерезать ей горло и вытолкнуть из машины. Ему даже не придется выключать двигатель. И к тому времени, когда кто-нибудь заметит Чарли, истекающую кровью на шумовой полосе[39], Джош будет уже за много миль отсюда.

А осторожная, рассудительная часть ее знала, что лучше не раскрываться.

Самый разумный, самый смелый, самый хитрый способ действования заключался том, чтобы притвориться, что она в неведении. Может быть, он и не попытается причинить ей вред, пока не убедится, что она поняла, кто он. Может быть, Джош крайне терпелив и поклялся ждать столько, сколько потребуется. Возможно, Чарли сумеет продержаться достаточно долго, чтобы попробовать сбежать.

Но куда?

В этом-то и заключалась проблема.

Ей некуда было деться. Они находятся в центре Поконоса, и никаких других машин не видно. Несмотря на снег, «Гранд АМ» мчится по центральной полосе шоссе со скоростью семьдесят миль в час. Чарли знала, что она не сможет выпрыгнуть из машины, хотя ее рука снова взялась за ручку двери, а ноги теперь дергались так же сильно, как и глаз. Хотя ей казалось, что даже ее сжавшееся, испуганное сердце с каждым бешеным ударом буквально умоляло ее сделать это.

Она говорила себе, что Джош не причинит ей вреда, пока они едут так быстро.

Она говорила себе, что, пока машина в движении, она в безопасности.

Она говорила себе, что, когда «Гранд АМ» начнет замедляться — а в какой-то момент это произойдет, это неминуемо должно произойти, она выскочит и побежит, как должна была сделать на пункте оплаты.

— Ты меня слышишь? — настойчиво повторил Джош. — Я спросил, уверена ли ты, что тебя не стошнит.

Чарли сидела совершенно неподвижно. Ей надо бы что-то сказать. Нет, она обязана что-то сказать! Но ее язык словно задеревенел, стал неспособен издавать звуки. После нескольких секунд борьбы она была в состоянии прохрипеть лишь одно слово:

— Да.

— Что-то я тебе не очень-то верю.

Она горько усмехнулась про себя. Это чувство взаимно. Но потом Джош сказал:

— Давай-ка съедем с шоссе.

И смех прямо застрял у Чарли в горле.

— Зачем? — спросила она.

— Найдем место, где можно подкрепиться.

— Я не голодна.

— А я голоден, — возразил Джош. — И думаю, немного еды пойдет на пользу и тебе.

Чарли знала, что все это уловка и что пришло время для неизбежного.

Момент, к которому они приближались с тех пор, как она села в его машину.

Появился съезд, и Джош перестроился на правую полосу.

Чарли приказала себе сохранять спокойствие.

Не показывать ему, что она знает.

Еще раз повторила себе — если она сумеет это сделать, то, возможно, с ней все будет в порядке.

Но Чарли не была уверена, что ей это удастся. По крайней мере сейчас, когда «Гранд АМ» съехал на дорогу, сильно отличавшуюся от межштатной магистрали. Как только они минуют закрытый ставнями «Бургер Кинг» и конкурирующие заправки, сгрудившиеся у съезда, трасса превратится в две полосы асфальта, прорезающие горные леса, погруженные во мрак, насколько хватает глаз. На дороге не было других машин. Только они, и лес, и темная ночь, и снегопад, который вот-вот прекратится.

Чарли напряглась, когда увидела дорожный знак с названием дороги, на которую они съехали с шоссе.

Дэд-Ривер-Роуд[40].

Название показывало, что это не то место, куда едут по доброй воле. Для Чарли оно прозвучало как название места, которого люди стараются избегать. Место, в которое приезжают только заблудившиеся или ничего не подозревающие.