Разумный человек не стал бы пытаться выступать верхом против частокола пик, а спешился бы и двинулся пешим строем, и хотя бы это Ферневаль все же сделает; в Данбаре он видел, на что способна ощетинившаяся пиками пехота. Ему сюда хоть бы несколько арбалетов, пробивших бреши в кольцах скоттов под Данбаром… Вот де Ридр прислал бы ему весточку, приказывающую отойти без боя… Он понимал, что ни то, ни другое не сбудется, но все ждал под шелестящим дождем, не теряя надежды.

Потом на опушке показалась первая корова, остальные за ней, а за ними — люди на своих изнуренных лошадках, бредущих враскорячку, как медведи, и это предрешило всеобщую участь.

На глазах у Хэла всадник поднял руку и опустил поверх бацинета большой горшковый шлем, в мгновение ока став безличным металлическим существом. Ферневаль поправил хватку своего щита с птицами, дунул, чтобы убедиться, что крестообразные дыхательные отверстия не забились, и пожалел, что нос у него великоват, потому что лицевой щиток шлема буквально расквасил его.

Хэл увидел, как он похлопал по шлему, чтобы лучше сел, и вытащил свой длинный меч; потом рявкнул что-то, и люди позади него принялись слезать с лошадей.

— Ах ты, стропотный окаянный лотыга, — услышал Хэл собственный усталый голос.

Уповать, что они будут достаточно глупы, чтобы атаковать верхом, было чересчур.

— Здыньте говядо, дураки окаянные! — прошипел Сим, ни к кому в частности не обращаясь, но даже если б он проорал это во всю глотку, ни Джон Агнец, ни Денд не услыхали бы. И даже если б услыхали, то не послушались бы, ибо подгоняли и гуртовали эту скудную горстку черных коров уже много миль и, глядя на замызганную зеленью задницу скотины, видели жареную говядину, смачно истекающую жиром.

И все же это погибель для них, и всем это известно. Всадник с шестью алыми ласточками взмахнул мечом, будто полосой света, резко опустил — и орда позади него, исторгнув из глоток хриплый рев, хлынула на мост.

— Держитесь, робяты! — гаркнул Сим, сдергивая плащ и ставя ногу в стремя арбалета. Взвел ее, не прибегая к поясному крюку, и поднял его к груди.

— Dirige, Domine, Deus meus in conspecto tuo viam meam…

Хэл уставился на перекрестившегося Куцехвостого Хоба. «Направи путь мой, Господи, пред взор Свой», — он и не знал, что Хоб и ему подобные знают английский, не то что латынь. Жизнь полна сюрпризов, даже сейчас.

— Хвала Христу! — взревел Сим.

— Во веки веков, — проревели ему в ответ.

— Матерь Божья, — выдохнул Уилл Эллиот, и Хэл увидел колышущуюся стену щитов, копий и шлемов, несущуюся по деревянному мосту, а Джон Агнец и Денд свернули, направляясь к берегу и соскакивая с коней; скотина бросилась врассыпную, жалобно мыча.

А еще в этот миг, отпечатавшийся в памяти пламенным тавром, увидел, как всадник в своем громадном шлеме и со щитом с птичками отворачивается от моста и спин своих людей, увидел напружиненные боковые мышцы могучей бестии, когда тот пришпорил коня в сторону Джона и Денда.

— Сим! — крикнул Хэл, указав направление.

Чертыхнувшись, Сим нацелил арбалет и выстрелил; болт просвистел мимо крупа лошади, и стрелок недовольно взвыл, лихорадочно взводя оружие снова.

Ферневаль настиг удирающего Денда, продиравшегося сквозь путаницу кустов и подлеска. Тот услышал, как сырой топот позади приближается, и его ной взмыл до крика.

— Прыгай, Денд, прыгай!

Услышав это, Денд краем глаза углядел, что Джон Агнец скачет, как тварь, в честь коей прозван, кувыркаясь в воздухе в мельтешении мокрых рук и ног, ударившихся о черную рябь воды, вздымая ее брызгами.

Ему оставался всего шаг. Еще шаг, прыжок — и пылающие легкие…

Чуть извернув меч легким движением запястья, Ферневаль отвел его назад и выбросил вперед-вверх. Последняя треть клинка врезалась в затылок Денда, взорвавшийся черной кровью и осколками. Тело сделало еще два-три неверных шага, а потом упало, покатившись кубарем, свалилось на берег и наконец плавно сползло в воду.

Ферневаль взял коня под уздцы, зная, что удар был безупречным, и уповая, что де Ридр глядел. Подняв руку, он стащил шлем. Ощутил потным лицом прохладное дуновение сырого ветра, а затем полуобернулся в седле, с трудом вертя шеей из-за кольчуги, чтобы посмотреть, как дела у его людей.

Он услышал рев, будто среди коров затесался бык, — а затем второй болт громогласного воплощения ярости по имени Сим угодил прямо в центр его обрамленного бацинетом лица, свистнув черной громадой, в мгновение ока выпустившей ему дух и сбив с коня через грандиозную круговерть жемчужного неба и мокрых папоротников во тьму.

Победный рев Сима потонул в бряцании людской волны шириной в четыре человека и будто бы бесконечной длины, докатившейся до частокола бердышей и с грохотом врезавшейся в него, так что тот покачнулся и немного отъехал, прежде чем его остановила опора множества босых правых стоп. Ряды наступающих бездумно, будто неразумная тварь, все громоздились, напирая, и передние, не в силах шелохнуться, могли лишь помавать своими слишком длинными пиками.

Куцехвостый Хоб и Хэл кололи и рубили. Уилл Эллиот и Том Красный Плащ полосовали и рвали крючьями, а Сим натягивал свой арбалет, стреляя у них между головами в стиснутые ряды, не рискуя промахнуться. Люди кричали; накал проклятий взмывал, и четверо передних, стиснутых до потери сознания, утратив власть над собственными конечностями, вдруг скрылись, будто утопнув в трясине. Вперед прогромыхали еще четверо; деревянная арка треснула и покачнулась.

Древко у Тома Красного Плаща переломилось, и он, с проклятьем отшвырнув его, выхватил дирк. Парировал удар, грозивший пронзить его, но прозевал следующий, пришедшийся ему в горло, и повалился, булькая и давясь собственной кровью. Хэл с воплем метнулся к извивающемуся в корчах захлебывающемуся телу Тома, не обращая внимания на вслепую тычущие наконечники пик. Громадная фигура двинулась вперед, словно бредя через быстрый поток глубиной по пояс, и один из наступающих отлетел назад с арбалетным болтом в лице.

Хэл ощутил, как могучая рука увлекает его прочь, и вдруг увидел насупленные брови Сима.

— Досыть того, жопа стебелья, — прорычал тот. — Ваш отец осерчает, коли я дам вам быть убиту тут досмерти.

— Не треперти, — выдавил Хэл и ухмыльнулся, устыдившись собственной глупости и осознав, что Красный Плащ скончался, как только ему пропороли горло. — Есмь ведец, и подобная доблесть для нашего брата — лапь и напрость.

Арка накренилась, и колокол звякнул. Их беседу прервали возгласы, крики и рычание, и Сим, бросив арбалет, выхватил меч с побуревшим от времени клинком, иззубренным, как волчья пасть, с острием, отточенным настолько, чтобы пройти сквозь прорези большого бочкообразного шлема.

— Сьентклер! — взревел он и сделал выпад достаточно длинный, чтобы уколоть и рубануть, прежде чем потерять равновесие в слякоти и снова отступить.

— Колокол, — сказал Хэл, услышав его звяканье от раскачивания арки.