Фелисити охватило негодование.

– Не думаю. Знаю!

– Позвольте рассказать вам про страсть, Фелисити Фэрклот. Страсть – это одержимость. Вожделение сверх всякой меры. Не желание – нужда. И гораздо чаще она приходит вместе с худшим из грехов, чем с лучшим из них.

Девушка дернула руку – пальцы Дьявола сильно впивались в ее плоть.

– Вы делаете мне больно.

Он тотчас же отпустил ее.

– Глупая девчонка. Ты не знаешь, что такое больно.

Он показал на темные окна вверху, на скрытые в тенях карнизы, на зияющие черные раны в кирпичных строениях.

– Еще раз. Что вы видите?

– Ничего, – отрезала она, от злости сказав это громко и резко. – Что дальше, вы сообщите мне, что я не понимаю, как рассматривать крыши?

Не обращая на ее слова внимания, он показал на извилистую пустую улицу, от которой отходило в разные стороны с полдюжины переулков.

– А там?

Фелисити покачала головой.

– Ничего. Темноту.

Он повернул ее в противоположную сторону.

– Там?

Ее охватило беспокойство.

– Н-ничего.

– Хорошо, – сказал он. – Возникло ощущение? Страх? Неуверенность? Запомните его, Фелисити Фэрклот, потому что оно вас убережет.

Он повернулся к ней спиной, толкнув ее за себя, шагнул вперед и дважды ударил тростью по твердым камням мостовой. Поднял глаза на укутанные тенями дома и заговорил, произнося слова твердо и отчетливо, так, что они эхом отражались от камней.

– Никто к ней не прикасается. – Дьявол повернулся к улице и воззвал словно бы ни к кому. – Она под моей защитой. – И в другую сторону, снова говоря в пустоту. – Она принадлежит мне.

Глаза Фелисити широко распахнулись.

– Прошу прощения! Вы что, сумасшедший?

Он не обратил внимания. Серебряный наконечник ударил о камни громко и четко. Раз. Два.

Эхо прозвучало, как гром. Два удара со всех сторон. Над ней, по обе стороны от нее, по оконным рамам, и каменным стенам, и по самой мостовой ударяли деревом и сталью, и хлопали ладонями, и топали башмаками.

Должно быть, их тут было не меньше сотни, но она никого не видела!

Потрясенная Фелисити посмотрела на Дьявола и замотала головой.

– Как же я могла не знать?

Его темные глаза блестели в лунном свете.

– Потому что вам это никогда не требовалось. Идите домой, Фелисити Фэрклот. Я увижусь с вами через три ночи. А до тех пор держите свой обман при себе – никому не рассказывайте правду о себе и Марвике.

Она покачала головой.

– Он обязательно…

– Я сыт по горло этим разговором. Вы хотели доказательств того, что я могу выполнить обещанное, и получили их. Вы не погублены, верно? Несмотря на все ваши старания добиться обратного, на то, что вы расхаживали по Ковент-Гардену глухой ночью.

– Я не расхаживала!

Он отвернулся, и на мгновенье ей показалось, что он выругался себе под нос. Затем Дьявол сунул руку в карман, вытащил оттуда золотую монету, сунул ей в ладонь и показал на дорогу в направлении, прямо противоположном тому, откуда они пришли.

– Это дорога к кебам. В обратную сторону – в преисподнюю.

– Одна? – Под сотней пар глаз, наблюдающих за ней из тени? – Вы меня не проводите?

– Нет, – ответил он. – Вы никогда в своей жизни не были в большей безопасности, чем сейчас.

Она сделала, как он сказал, направившись к оживленной улице. С каждым шагом страх куда-то исчезал. И нервозность тоже.

В конце улицы из тени выступил какой-то мужчина, кликнул ей кеб, открыл дверцу и прикоснулся к шапке, пропуская ее в экипаж.

Карета раскачивалась взад и вперед, грохоча по булыжникам, а Фелисити рассматривала город за окном, следила за сменой тьмы и света, пока не доехала до дома.

Дьявол был прав. Она никогда не чувствовала себя в большей безопасности.

И более могущественной.

Три вечера спустя Дьявол находился в саду позади Борн-Хауса, наблюдая за нарядными толпами в огромном бальном зале и слушая музыку, выплескивающуюся из открытых дверей, когда рядом с ним появился его брат.

– Ты проводишь слишком много времени, глядя на нее.

Дьявол даже не повернулся к нему.

– Глядя на кого?

Уит не ответил. Это и не требовалось.

– Откуда ты знаешь, сколько времени я провожу, глядя на нее?

– Потому что мальчишки рассказывают мне, куда ты ходишь.

Дьявол нахмурился.

– Я не посылаю мальчишек следить за тобой.

– Я никогда не ухожу из Гардена.

– Как, например, сегодня вечером? – К сожалению.

Уит промолчал, и Дьявол добавил:

– Ищейки и посыльные у нас для того, чтобы прочесывать улицы, а не шпионить за мной.

– Ты единственный, кому позволено шпионить за людьми?

Дьявол предпочел проигнорировать логичный вопрос.

– Я всего лишь хочу убедиться, что она поступает так, как ей велено.

– Когда это твои распоряжения не выполнялись?

– Фелисити Фэрклот не следует правилам, которых так разумно придерживается весь остальной мир.

Последовало пожатие могучего плеча.

– Ты считаешь, что это плохой план?

– Я считаю, это план, который закончится не так, как ты себе навоображал.

– Род Марвиков должен завершиться на Эване. Мы оба с этим согласились.

Утвердительное бурчание.

– Однако он там, в Борн-Хаусе, пьет теплый лимонад, ест сдобные лепешки и танцует кадриль.

Уит бросил на него взгляд.

– Сдобные лепешки?

– Ну, или что они там, черт бы их побрал, едят, – проворчал Дьявол.

– Он ждет, когда мы моргнем и упустим его из виду.

Дьявол кивнул.

– А мы не моргаем.

– Он еще не познакомился с девушкой? С Фелисити Фэрклот.

– Нет.

Дьявол следил за Фелисити и герцогом с того бала у Марвика, но они все еще не познакомились. Однако молчание Марвика на тему их помолвки заставило весь Лондон говорить о грядущей женитьбе герцога на леди, давно зачисленной в старые девы.

– У него есть план, Дев, – заговорил Уит. – У него всегда имеется план. И что бы он ни затеял, мне это нравится даже меньше, чем то, что задумал ты.