Александр Игоревич остановился только для того, чтобы сказать:

– Сначала сними ствол с предохранителя.

Мне не хотелось стрелять. Может быть, обойдется?

Вряд ли. Безруков напоминал затравленного зверя, который приготовился к смерти, но желал продать жизнь подороже.

Снаружи послышались вопли милицейской сирены. В двери застучали.

Александра Игоревича это не отрезвило. Я была для него врагом номер один, который должен был умереть.

– Остановитесь! – крикнула я. – Заклинаю именем вашей дочери! Остановитесь, хватит смертей!

Я отступала назад только потому, что драться было бессмысленно. Безруков неумолимо двигался вперед, словно зомби.

Трах!!!

Витринное стекло разлетелось на куски, и в зал ворвались парни в милицейской форме.

– Стоять!

И в этот момент Александр Игоревич, видимо, собрав воедину свое желание, бросился на меня, занеся руку с заточкой.

Раздался выстрел.

Безруков качнулся и медленно опустился на гладкий мрамор. Заточка со звоном покатилась по полу.

Я поняла: Александр Игоревич хотел умереть. С этим миром его уже ничто не связывало. Так, по крайней мере, он думал.

– Саша!

Галина Николаевна Безрукова, путаясь в складках демисезонного пальто, ворвалась в зал и бросилась к мужу, приподняв ему голову.

Александр Игоревич открыл глаза, слабо улыбнулся и произнес:

– Прости…

Это были его последние слова.

Восковые фигуры безучастно взирали на происходящее. Ко мне подошли Андрей Мельников и Борис Расторгуев. Друзья были со мной в трудную минуту. Один – по долгу службы, другой – по велению сердца.

– Спасибо, – тихо произнесла я, возвращая Андрею пистолет, из которого я так и не выстрелила. – Пригодился…

Я повернулась и направилась к выходу. Герои Музея восковых фигур смотрели мне вслед…