Охранная полиция и жандармерия привлекались полицией безопасности и СД к выявлению и преследованию лиц, боровшихся против оккупантов, изъятию оружия у населения, ведению надзора за регистрацией гражданского населения и выдаче удостоверений личности, их проверке. Кроме этого, осуществляли контроль за дорожной, речной, промышленной и пр. полицией, несли охрану тюрем, проводили обыски, аресты и конфискации.

Немецкие спецслужбы были укомплектованы профессионалами, интеллектуалами, людьми образованными, например, шеф РСХА Кальтенбруннер был доктором права. Была война, и нашей пропаганде нужно было показать врагов в самом неприглядном виде, карикатурными. С целью пропаганды придумывались мифы, иногда несуразные. Так, во время Московской битвы на печатных страницах появилось «распоряжение» Гитлера: «Произведены необходимые приготовления, чтобы Москва и ее окрестности с помощью огромных сооружений были затоплены водой, там, где сегодня стоит Москва, должно возникнуть огромное море, которое навсегда скроет от цивилизованного мира столицу русского государства». Немцы привезли под Москву большое количество гранита для установки в поверженной Москве памятника в честь своей победы. (Этими плитами облицован Комитет по науке и технике на улице Горького.)

Что хотели завоеватели? Установить памятник на дне моря?

Была жестокая война, в то время и информационная, нам нужно было что-то придумывать

В подчинении айнзатцгруппы были зондеркоманды и айнзатцкоманды. Айнзатцгруппа Ц вместе с передовыми частями начала продвижение в глубь Украины.

Начальниками органа последовательно были: бригадефюрер СС и генерал-майор полиции доктор Раш Отто, с ноября 1941 г. – бригадефюрер СС и генерал-майор полиции доктор Томас Макс, одновременно возглавлявший полицию безопасности и СД Украины.

После захвата Киева в украинскую столицу прибыл штаб зондеркоманды 4 А. После этого началось создание широкой агентурной сети из местных жителей. В контрразведывательной работе был задействован ряд оккупационных организаций. Так, при немецком комиссариате г. Киева под вывеской управления кадров «Персональамт» был создан замаскированный орган контрразведки во главе с местным жителем, немцем по национальности, Боссом Артуром. Орган размещался в одном здании с городской управой и был известен среди киевлян как отдел кадров управы, занимающийся учетом и распределением рабочей силы по киевским предприятиям. В действительности эта организация вела агентурную контрразведку, следствие по делам арестованных. Часть арестантов и наиболее заинтересовавших разведку лиц передавали в полицию безопасности и СД.

«Персональамт» состоял из двух секторов – секретного и агентурно-информационного. Секретный сектор проводил негласную проверку рабочих и служащих через руководство учреждений и предприятий, вел специальную картотеку с их характеристиками. Агентурно-информационный сектор состоял из агентурно-оперативной команды, следственной группы и особой группы, занимавшейся установлением лиц и организацией наружного наблюдения.

Командой уничтожено свыше 118 тысяч человек.

Зондеркоманда 4 А была придана 6-й армии Южной группировки немецких войск. Начальниками органа были штандартенфюрер Блобель Пауль (1941–1942), штурмбаннфюреры СС доктор Вейнман Эрвин (1942), Штеймле Ойген (1942–1943).

В октябре – ноябре 1941 г. зондеркоманда находилась в Киеве, в декабре выбыла в Харьков.

Личный состав команды организовал и принимал участие в массовом уничтожении жителей Киева в Бабьем Яре. Их жертвами стали свыше 33 тысячи человек.

В Харькове, куда приехал Грефе, начальником полиции и СД генерального округа «Харьков» был штурмбаннфюрер СС Крансбиттер. Штаб органа располагался в Харькове, на Сумской улице, дом № 100. (В 1944 году в Харькове состоялся судебный процесс над сотрудниками данного органа, повинными в массовом уничтожении людей.)

Грефе знал Крансбиттера. Оба обрадовались встрече. Грефе в это время, с октября 1941-го, был прикомандирован к IV управлению гестапо РСХА. Для Крансбиттера он представлял вышестоящую инстанцию. Но Крансбиттеру было не до Грефе.

В Харькове был взорван дом с командующим генералом фон Брауном. Взрыв был огромной силы. На месте дома № 17 по улице Дзержинского осталась лишь воронка.

Грефе приехал в Харьков, чтобы познакомиться с немецким новым порядком на месте. Увидеть все своими глазами.

В Харькове Грефе запомнились сожженные здания, разрушенные дома этого большого города. В городе было не спокойно. Взрывы, был слух о партизанах.

Особняк на улице Дзержинского построен в начале 30-х годов для секретаря ЦК КП (б)У Станислава Викентьевича Косиора, был со временем передан детскому дому. В октябре 1941 года его занимал Хрущев. Дом находился в центре города, среди дубов и лип. Предполагалось, что в этом доме немцы поселят кого-либо из крупных начальников захватчиков. Полковник Стариков – главный диверсант Советского Союза – руководил минированием особняка на улице Дзержинского. Туда был заложен тщательно замаскированный 330-килограммовый заряд тола. Это была радиомина. Стариков и его сотрудники поняли, что, не обнаружив в таком прекрасном особняке никакой мины, враг насторожится и скорее всего не станет заселять дом. В котельной под кучей угля была смонтирована мина. Немцы ее обнаружили, извлекли и успокоились. А радиомину не нашли, и она ждала своего часа. Илья Григорьевич Стариков возражал против минирования особняка, руководствуясь соображениями следующего рода: если в дом вселится какой-нибудь крупный немецкий офицер и взорвется, особого вреда это противнику не принесет. С этой точки зрения полезнее установить дополнительную – где-нибудь на железной дороге или на аэродроме. Кроме того, если взрывы мин, оставленных минерами противника, – обычное дело, то за уничтожение генерала немцы непременно станут расстреливать мирных жителей города (так оно и случилось впоследствии).

Наши части оставили Харьков, в доме № 17 по улице Дзержинского расположился начальник немецкого гарнизона генерал Георг фон Браун, двоюродный брат Вернера фон Брауна – конструктора немецких управляемых снарядов. Ночью 14 ноября радиосигналом из Воронежа особняк на улице Дзержинского был взорван. Генерал фон Браун вознесся на небеса.

Немцы повесили на балконах главной улицы не менее ста человек. Но вернуть фон Брауна с того света уже не могли.

Побывал и в других городах и поселках. В городе Богодухове на улице спросил женщину: как называется этот поселок? «Дорф», – сказал он по-немецки. Собеседница ответила на немецком языке:

– Das ist Stadt?

– Stadt? Dorf.

– Nein, nein! Stadt![22]

«Они называют городом такие поселки. Ну, это их дело», – подумал Грефе. Он обратил внимание, что у домов не было заборов. Оказалось, что оккупанты разобрали их на дрова и сожгли. «Резонно, – отметил про себя Грефе. – Из-за забора удобно стрелять по нашим солдатам в спину».