— Сэр, я никогда…

Самшер остановил его жестом:

— Проехали. Скоро в Сонагачи состоится всенощное бдение при свечах. И ты не счел нужным сказать мне об этом, а? Хорошо, что у меня есть резервные информаторы. Не то чтобы кто-то из вас, засранцев, был хоть в малейшей степени надежен…

— Что? — озадаченно произнес Рэмбо, теперь уже совсем ничего не понимая. — Хе, — выдавил инспектор Боуз, и капля красного сока бетеля брызнула на асфальт. — Не знал, да? Рэмбо Майти, просвещенные шлюхи Сонагачи собираются маршировать по улицам со свечами в руках в знак протеста против убийства той девчонки. Что там с ней случилось, напомни, — попросил он Самшера.

— Кислота, — пробормотал тот в ответ.

— А-а, старомодно. Снова как в девяностые. Помнишь, Сингх? Каждые два месяца случалась кислотная атака. Все эти брошенные любовники, дела о разорванных романах.

— Откуда тебе знать? — угрюмо произнес Самшер. — У тебя шикарный участок, кругом богатые бизнесмены и гламурные девушки по вызову. Щедрые льготы, хорошие связи, когда нужна рекомендация для поступления племянника в колледж Святого Ксаверия. А на моих улицах каждый месяц убивают какую-нибудь сучку.

Он мог бы продолжить, если бы инспектор Боуз снова не прервал его:

— Это ты так думаешь. А проблем и у меня хватает. Слышал про то дело об изнасиловании, что произошло в прошлом месяце?

— Которое из них? Их так много, что я не могу уследить.

— Ну, то, в которое мы все вовлечены. Говорю тебе, эта женщина не отступит. Естественно, поначалу мы не хотели брать у нее заявление. Какая-то англо-индийская цыпочка пришла в ночной клуб и села в машину с незнакомыми мужчинами, а теперь утверждает, что ее изнасиловали. Кто ей поверит? Конечно, мы отклонили все это, но она пригрозила обратиться в прессу, так что у нас не было другого выхода, кроме как принять жалобу.

— Да, и что?

— Хотел бы я, чтобы на этом все закончилось. Но нет, она будет бороться и пойдет до конца. Говорит, что это было групповое изнасилование, но люди, которых она обвиняет, влиятельны, так что это уже привлекло внимание медиа и все такое. У нее есть две дочери.

— Что вообще мать двоих детей делала в ночном клубе на Парк-стрит с мужчинами? — пробормотал Самшер.

— Именно это я и хочу спросить. Знаешь, что сказал местный депутат?

— Нет. И что он сказал?

— Она. Она сказала, что просто возникло недоразумение между дамой и ее клиентом.

Ага, подумал Рэмбо. Проститутки обычно не настаивают на подаче заявлений в полицию или предъявлении обвинений.

Инспектор Боуз закурил, предложил сигарету Самшеру и достал свой телефон. Сигарета свисала из уголка его рта, когда он сказал Рэмбо:

— Подожди минутку, думаю, где-то здесь ее фотография. Ага, вот.

Рэмбо подошел к джипу с другой стороны, чтобы заглянуть в телефон инспектора Боуза, стараясь не наступить на каплю бетелевого сока, что поблескивала на асфальте.

— Нет, не думаю, что видел ее. Но не могу же я знать всех. Каждый день прибывают новые девушки.

— Прибывают? — Самшер бросил на него острый взгляд.

Рэмбо вздрогнул. Есть вещи, о которых нельзя говорить открыто. И дело не в том, что полиция ничего не знает. Без их ведома половины того, что происходит в секс-торговле, было бы невозможно. Но все равно лишние разговоры не приветствовались. Разве только с теми, кто был, так сказать, активно вовлечен в процесс. Он поспешил сменить тему.

— Нет, если хотите знать мое мнение, она не похожа ни на одну из наших девушек, — сказал он, и, к счастью, Самшер это проглотил.

— Стало быть, после того как высказалась глупая депутатша, феминистки взялись за оружие, как и сама жертва, — продолжил Боуз. — Чувак, говорю тебе, эта жертва изнасилования совсем бесстыжая. Она даже не пытается скрыть или забыть это или что-то в этом роде. Наоборот, как будто стремится к тому, чтобы люди знали, что произошло. Никогда не видел ничего подобного. И конечно же средства массовой информации, да еще и либералки-лесбиянки, — Боуз рассмеялся собственной шутке, — извлекают из этого выгоду. Подталкивают дамочку вперед, подстрекают, а на нас оказывают давление, чтобы мы хотя бы попытались поймать насильников. Очевидно, там имеются и записи с камер видеонаблюдения.

Как только Рэмбо подошел ближе к инспектору, ему открылась причина болтливости копа: от Боуза несло виски. Рэмбо знал, что его любимый бренд — Royal Challenge[48]. Человек должен хранить верность чему-то, пусть даже бренду.

Между тем Боуз продолжал:

— Никакого стыда нет, сэр. Она не отступит. Ничего не осталось от скромности…

Самшер что-то буркнул, но Рэмбо не расслышал.

— Что? — переспросил Боуз.

— Я сказал, если она прячется, то наверняка в этом деле что-то не так.

Боуз недоуменно заморгал:

— Ты о чем?

— Я о том, что ее насилуют и истязают, а потом ей приходится прятаться — согласись, какая-то бессмыслица. — Он пристально посмотрел на своего коллегу, прежде чем продолжить: — Да-да, я знаю, ты хочешь сказать, что именно так и бывает, но давай рассуждать логически. Если те парни совершили преступление и против них возбуждено уголовное дело, тогда ведь они должны скрываться, нет?

Боуз уставился на Самшера, а затем расхохотался:

— Ты слышал это, Балок-да? Твой босс сошел с ума. Он вот-вот присоединится к движению за права лесбиянок. Смотри в оба — или рискуешь потерять командира. Он будет рыскать по Сонагачи, пытаясь спасти каждую уличную девку, и с чем вы тогда останетесь, а? Никаких доходов. Придется жить на зарплату.

Инспектор Боуз смеялся один.

Глава 25

Лали никогда еще не видела таких комнат. Посередине стояла гигантская кровать, оформленная в приглушенных кремово-золотистых тонах настолько элегантно, что цвета как будто перешептывались. Два кресла и большой деревянный стол разместились возле стеклянной стены, а за ней раскинулся мерцающий огнями город. Она подошла к стене и посмотрела вниз, на Парк-стрит. Вывески магазинов, светофоры и темно-охристые такси выстроились вдоль улицы. Она почувствовала себя призраком, оторванным от сумеречного городского пейзажа.

Мистер Рэй разулся, подошел к столу и налил себе виски. Лали обернулась. Рядом с бутылкой стоял блестящий стальной контейнер, наполненный крупными кубиками льда. Чистые стаканы накрыты бумажными подставками. Мистер Рэй пододвинул один из стаканов к Лали.

— Терпеть не могу эти мензурки из мини-бара, — сказал он. — По крайней мере, здесь знают мои вкусы.

Лали села на кровать, погружаясь в ее манящий уют. Матрас был толстым, не слишком мягким и не слишком жестким, а простыни — из мягчайшего хлопка. Она провела руками по роскошной ткани. Пуховое одеяло сложено,