– И что выходит?

– А что?

– Что мы с тобой одного поля ягоды.

– О, как ты все повернул!

– А мне знаешь, чего хочется?

– И чего же?

Я ожидала услышать все что угодно, но только не то, что он сказал.

– Мне страшно хочется познакомить тебя с моей мамой. Жаль, она так далеко.

– Зачем это?

– Не знаю... Просто хочется. Я еще никогда не знакомил маму с моими девушками.

– Я не твоя девушка, Макар.

– Я так не считаю.

– А...

– Поля, я вот знаком с твоим дедом и от него в полном восторге, знаком с твоей мамой, а кто твой отец?

– Я о нем мало что знаю. Он бросил маму, когда мне было три года. Он был кинооператором, уехал куда-то за границу и сгинул. Так что я, считай, безотцовщина.

– Тебя это гнетет?

– Ни капельки. Дед всегда был рядом. И хотя мы с мамой жили отдельно, но дед меня обожал, баловал, заступался за меня перед мамой, когда я в школе хулиганила. Он и сам тот еще хулиган. Даже на свадьбе предлагал мне сбежать куда-нибудь...

Сказав это, я испугалась. Зачем? Он сейчас уцепится за эту фразу. Но он как-то пропустил ее мимо ушей. Или сделал вид.

– Да, твой дед чудо! И дом его мне страшно нравится. Там ощущается такая патриархальность в укладе... И эта милая женщина, Анфиса Васильевна, она ведь не просто домработница, правда?

– Правда, – засмеялась я. – Она чудный человек. Обожает деда...

– Это чувствуется. И ситуация тоже... что-то из усадебной жизни девятнадцатого века... Прелесть. А при этом Андрей Антонович в высшей степени современный человек. А дача у них есть?

– Нет, дачи нет.

– А разве Анфиса Васильевна не закручивает банки с огурцами? Не варит варенье?

– Закручивает. Варит. Но в городе. Дед ненавидит дачи. Дело в том, что у моего прапрадеда была дача в Подмосковье. Его прапрабабку там и арестовали... когда деду было четыре года... И он остался совершенно один на этой даче. Его через сутки нашла соседка, забрала к себе, а потом передала родителям, когда они вернулись, они геологи оба были. Прапрадед так и сгинул в лагере. А прапрабабка вернулась в начале пятидесятых, но совершенно сумасшедшей...

– Да, история страны на твоей семье отразилась в полной мере.

– Да уж, а прадед воевал, дошел до Вены, даже танцевал вальс на площади... Знаешь, есть такая старая песня?

– Да, мама ее очень любит. У меня в семье тоже все это было: и война, и аресты... и блокада... Фу ты, ну ты, разве об этом надо говорить с любимой женщиной?

– Макар!

– Что Макар? А вот ответь мне на один вопрос, только честно.

– Попробую.

– Ты почему мне позвонила?

– Сама не знаю, – засмеялась я.

– И все-таки?

– Не знаю, просто вдруг стало как-то одиноко в этом огромном номере...

– А где твой муж?

– В Дании. Как там у тебя... «тот, кто не видел даже вывески «Бутырки», тому и Дания покажется тюрьмой»?

– Смотри-ка, запомнила...

– Да, я вообще легко запоминаю стихи.

– Я польщен. Знаешь, когда ты позвонила, я собирался просто вульгарно напиться... И вдруг чудо! Поля, я люблю тебя! Я совсем дураком стал... Ты мне снишься... Я все время о тебе думаю... Если хочешь знать, я ввязался в эту историю с сериалом, только чтобы не уезжать из Питера. Со мной такого еще не было, чтобы я менял свои планы из-за женщины. Для меня это нонсенс. Поля, только не надо меня жалеть.

– С чего это ты взял?

– По глазам вижу. Но я этого не хочу... А ты вообще когда-нибудь сходила с ума от любви?

– Макар, давай сменим тему.

– Давай! – на удивление легко согласился он.

А мне вдруг стало даже обидно.

– Но в таком случае скажи мне, кто тебе предложил этот чудо-проект?

– Ну, один бизнесмен...

– Питерский?

– Ну... да! – мне ужасно не хотелось говорить о Бекетове.

– А ведь ты врешь. Это Бекетов?

– А какое это имеет значение?

– Значит, я угадал. Поля, не связывайся с ним! Он очень опасный тип!

– Послушай, это мое личное дело. И я с ним уже связывалась. Я сделала для него большую работу, и все было в порядке. Вадим работает у него на фирме, и тоже все обстоит нормально. Так почему я должна отказаться от работы, о которой могла только мечтать? Потому что он тебе не нравится?

– Ты чего кипятишься, дурочка? Просто я... я за тебя боюсь.

– Боишься именно в связи с Бекетовым? А если б это был кто-то другой?

– Ну, тоже смотря кто...

– Макар, а какое ты имеешь право мне что-то диктовать?

– Я не диктую, я советую. Просто ты многого не знаешь.

– А мне не надо ничего знать. Я всего лишь флорист. Меня его другие дела не интересуют. Я хочу сделать эту работу, и я ее сделаю!

– Но ты же о нем ничего не знаешь!

– А что я знаю о тебе? Какую-то достаточно мутную историю морского волка?

– Но послушай...

– Нет, я не хочу ничего слушать! И вообще, я хочу спать. Отвези меня в гостиницу.

– Как угодно даме.

За всю дорогу он не сказал ни слова. Только уже подъехав к «Астории», вдруг проговорил:

– Знаешь, я никогда не любил, я всегда только хотел женщин. А с тобой все наоборот. Я люблю тебя, но почему-то совершенно не хочу...

Я ахнула. Но сдержалась. Этой фразы я ему никогда не прощу!

– Вот и прекрасно. Люби на здоровье. Всего наилучшего.

Он даже не вышел из машины. И сразу рванул с места. А я осталась стоять с разинутым ртом. Это ж надо придумать! Почему это он меня не хочет? А ведь, наверное, и вправду не хочет. По крайней мере, никаких попыток он пока не делал... Более чем странно и до ужаса, просто до слез обидно. Ну и черт с ним! Хорошо, что он это сказал... Хотя чего ж тут хорошего? Или он соврал в отместку за мое равнодушие? Странно, а ведь и я его не хочу... Я закрыла глаза, представила себе, что он меня обнимает... И ничто во мне не шелохнулось. Да, но я ведь его не люблю. А он утверждает, что сходит с ума от любви... Бредятина какая-то. Но все-таки было до жути обидно. Вот с Вадькой все правильно. Мы любим и вечно хотим друг друга. А как же Карина Новикова? Или у него хотелки на многих хватает? Да, без пол-литра не разберешься. Я так до утра и не заснула. Черт бы его побрал, этого морского волка. Ну, допустим, он меня не хочет... Но тогда в чем заключается эта его пресловутая любовь? Не похож он на человека, способного просто носить в душе образ Прекрасной Дамы! А ведь, кажется, Блок именно так любил Любовь Дмитриевну Менделееву? Что-то я плохо помню эту историю, надо будет спросить у Адочки. Да, но Макар хоть и пишет стихи, но все-таки отнюдь не Блок... Утром, приняв душ, я придирчиво разглядывала себя в зеркале. Что же во мне не так? Да все, в общем-то, так... И желающие всегда находятся, а этот мачо, видите ли... О, а может, он просто импотент? Да, это мысль... Скорее всего! И таким образом решил объяснить свое немного странное поведение? А что, очень похоже! Да, да, все именно так и объясняется! Вот сволочь! Впрочем, чему я удивляюсь? Мужики во всем всегда винят женщин. Вот и объяснение! И как же мне раньше в голову не пришло? Стоило всю ночь не спать из-за хитрожопого импотента!