— Нет, ничего. Всё в порядке, ваше сиятельство. Ваша матушка деморализо́вана и с криками сбежала.

— О... — озадаченно приподнял брови лорд. — Почему?

— Меня испугалась, — покаялась я. — Так что интерве́нция[1] остановлена. Вашему дому ничего не угрожает.

— Эри, вы плакали? — внезапно спросил он, шагнул ближе, потеснив сына, и приподнял мое лицо за подбородок. — Хм. Вроде нет. Почему глаза красные и сосуды полопались?

— Да? — удивилась я и взглянула на Лекса, ожидая подтверждения.

— Да, точно. Это из-за того, что... — Он обеими руками изобразил моргающие и хлопающие ресницами глаза.

— Поясните! — потребовал хозяин дома.

— Леди Эстебана принялась угрожать Эрике, что убьет ее и всё такое. А Эрика вспылила и предложила поделиться воспоминаниями умирающего человека. И, наверное, так разозлилась, что у нее волосы стали искрить и шевелиться. А глаза засветились. И вот. — Сдал все подробности мальчишка.

— И вот, — жалобно подтвердила я и вдруг почувствовала, что комната начинает запрокидываться, а я куда-то лечу.

Привет, твердый пол. Мы давно с тобой не встречались.

[1]Интерве́нция (лат. interventio — вмешательство) — военное, политическое, информационное или экономическое вмешательство одного или нескольких государств во внутренние дела другого государства, нарушающее его суверенитет.

— И снова здравствуйте, — резко открыв глаза, я обнаружила над собой два встревоженных лица. — По какому поводу паника?

— Это вы мне лучше скажите, Эри. По какому поводу обморок?

— Да! — подтвердил Лексинталь. — Ты зачем?

— А что было? — Я предприняла попытку сесть, и мне тут же в четыре руки помогли.

Лежала я на диванчике в гостиной на первом этаже. То есть далеко мы из холла уйти не успели.

— Ты стояла и вдруг — брык! — и шмяк! — Очень понятно объяснил мальчишка. — Я тебя даже поймать не успел.

— И я не успел, — кивнул его отец. — Вы очень быстрая девушка.

— Прямо вот брык и шмяк? — хихикнула я.

— Мы сами в шоке, — развел руками Лекс. — Леди Эстебана всегда как бы «лишается чувств» медленно, чтобы ее успели подхватить. А ты...

— Ну да, — согласилась я. — Куда уж мне до леди Эстебаны.

— А мы целителя позвали, — сообщил мне мой ушастый дружок и притулился рядом, подвинув подол моего платья. — И герцога Антиона.

— А этого-то зачем? — нахмурилась я.

— Не этого, прекрасная леди, — прозвучали шаги неудачно выбравшего момент, чтобы войти, герцога. — Что у вас произошло, Риккардо? Лексинталь, приветствую. Леди Эрика.

— Ваша светлость, — шевельнулась я, не зная, надо ли мне вставать или простят сидячее положение.

Простили, потому что герцог подошел, за плечо потянул Лекса, чтобы тот встал, и подтолкнул в сторонку. Сам присел на его место.

Пока я полулежала, чинно сложив ручки на груди, и изображала из себя покойницу, лорд Десперо выслушал краткую версию событий от своего друга. Более подробную — от ушастого юного очевидца. После чего повернулся ко мне и спросил:

— Что вы чувствовали в тот момент, когда светились и искрили?

— Всего этого — точно не чувствовала. Но я была ужасна зла на леди Эстебану. Она... Нельзя так, короче. И она обижала Лекса. Так тоже нельзя.

— То есть ваша злость была вызвана не тем, что она угрожала вам по́ркой или убийством? — дотошно выспрашивал глава магического надзора, завладев заодно моей рукой и слушая пульс.

— Да что я, никогда угроз, что ли, не слышала? И уж можно подумать, ро́зог не получала.

— А получали?

— Случалось. У меня был очень... хм... непоседливый характер в детстве. В приюте, знаете ли, розги, карцер или пару дней на хлебе и воде — это обычные меры наказания.

— Ужас! — шепотом прокомментировал Лексинталь.

— Да не особо, — пожала я плечами. — В карцере холодно, конечно. Зато можно отоспаться в одиночестве, а не в общей спальне с кучей кроватей и детей.

— Хорошо, с вашим бурным детством мы разобрались. Вернемся к произошедшему сегодня. Риккардо, что по твоей части?

— Всплеск ментальной активности. Не знаю, как во время беседы с моей матерью. Я был тогда на втором этаже в это время. Но перед обмороком Эрики я почувствовал...

— Мороз по коже. Ага, — снова шепотом перебил Лекс. — И жутью повеяло.

— Не мороз, но... Знаешь, Антион, вот как при активации некромантских заклятий. Мощная энергия смерти.

— Леди Эрика, а вы что скажете?

— Не знаю. Но голова болит, — добавила, подумав.

Тут пришел целитель. Магистр Дукан всех от меня отогнал, принялся сначала сканировать мое тело, затем голову. Потом посетовал, что я себя совсем не берегу, и закапал мне в глаза какие-то жгучие капли. Я даже запищала, так сильно они щипали.

— Ну а как вы хотели, леди, — немного смутился он. — У вас же все сосуды в глазах полопались. Белки совсем красные. И вот, выпейте-ка микстуру, снимет головную боль. Я опасаюсь применять в данный момент лечебные чары. У вас слишком большой выплеск случился.

— Выплеск чего?

— Выплеск?

— Смерти, да?

Хором прозвучали три вопроса от стоящих рядом мужчин.

— Энергии. Магической энергии. Леди совершенствуется, использует свой дар, он увеличивается и меняется. Это же очевидно.

— Дар какой? — попросила я конкретики. — Мне сказали, что я универсал.

— Дар вестницы смерти.

— Ой.

Я замолчала, размышляя. А ведь и правда. Раньше я так активно свои способности не использовала. Наоборот, старалась лишний раз ни к кому не прикасаться, чтобы не видеть грядущего. А сейчас-то каждый день, за редкими исключениями.

И что, оно активизируется и увеличивается?!

— Ой-ой-ой! — протянула я снова.

— Насколько «ой», магистр Дукан? — попросил конкретики маркиз.

— Затрудняюсь сказать, ваше сиятельство. Сами понимаете, дар вестниц смерти — это явление неизученное и непонятное по своей природе. Ведь ими становятся даже те, в ком нет искры магии. А тут...

— То есть может быть очень большой «ой-ой-ой»? — с детской непосредственностью поинтересовался Лексинталь.

— Сейчас, со слов леди, она видит неделю. Правильно? — Мы все кивнули. Даже герцог. И магистр продолжил: — А может увеличиться до... Я не знаю до скольки. Как угодно. От месяца до года.

— Я не хочу! — воскликнула я.

— А может увеличиться не срок, а радиус воздействия. Например, не личный контакт, а... Взгляд?