Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– А ныкому талоны к правам нэ нужны?
Мирский «повелся». Когда узнал, что продает их его гость по три рубля, что купить можно сразу 25 тысяч, быстро сообразил, что навар – рубль с талона – дает чистыми 25 тысяч рублей. И делиться с руководством торга не надо, и куратору из ОБХСС – ничего. Новенькая «Волга» за простейшую комбинацию! Мозги отключились. «Куплю!» Грузин сказал, что талоны привез с собой из Сухуми, завтра вечером домой уезжает, так что с утра может зайти.
– Дэнги приготовишь, дарагой?
– Приготовлю, приготовлю! – заверил Мирский.
Взял из кассы магазина почти всю дневную выручку и наутро обменял 75 тысяч государственных рублей на 25 тысяч поддельных талонов. После чего стал ждать «следующей недели», покупателя и, соответственно, 25 тысяч навара.
Косыгина вспомнила, что читала в одном из протоколов допроса Мирского его объяснение, зачем ему были нужны эти деньги: «Для оплаты назначения на должность заместителя директора торга „Гастроном"». «Нет, полный идиот! Повесил на себя еще одну статью – приготовление к даче взятки! Мало ему было!» – искренне возмутилась судья. Удивилась при этом, почему прокуратура не предъявила обвинение Мирскому.
Покупатель, разумеется, не пришел, недостачу в кассе, 75 тысяч, покрывать «естественкой» и «усушкой» – история на полгода, а отчет по бухгалтерии – через десять дней. Мирскому ничего не оставалось, как идти «сдаваться».
Это была настоящая явка с повинной. Не «оформленная» добрым следователем, предварительно поймавшим за руку, а реальная. «Правда, вынужденная!» – мысленно уточнила Косыгина.
Нину Петровну заинтриговала деталь: «Залог-то в 10 тысяч рублей Мирский в кассу не внес. Видимо, понял, что ему деваться все равно некуда, а семье деньги оставить надо. Либо – на адвоката…» Косыгина задумалась: «Интересно, как адвокат будет строить защиту? Брыкаться-то негде. Полная «признанка», да еще документально подтвержденная. Небось какой-нибудь Великий придет, будет сидеть, надувать Щеки, а в конце процесса произнесет пламенную речь о гуманизме советского правосудия. Либо, наоборот, пришлют салагу по 49-й. И каждый день тот станет отпрашиваться в Другие процессы. Зарабатывать-то надо. Понять можно. Ладно, разберемся!»
Косыгина закрыла дело, убрала в сейф и стала собираться домой.
Вадим готовился к встрече с Милой. Дело Мирского упустить нельзя! Для него такой громкий процесс мог стать шансом сразу перейти в другую весовую категорию. Кроме того, даже если он возьмет по сто рублей за неделю, то и с материальной точки зрения дело выглядело очень аппетитным. Правда, велик риск, что подзащитного расстреляют. От адвокатов с опытом Вадим знал, что поначалу ощущения при таком исходе дела – весьма неприятные. Но потом – привыкаешь. У хирургов ведь тоже пациенты гибнут. Так Мирский будет первым. В конце-то концов! Кто-то должен быть первым. Хотя… Побороться можно. Что-нибудь да придумается… Надо только зацепить жену. Прежде всего, попробовать удивить осведомленностью!
Вадим просмотрел газетные публикации по делу Мирского. Немного и не очень информативно. Ну, директор универсама. Ну, под 100 тысяч хищение… Кроме огромной суммы – ничего интересного.
Через однокурсницу секретарши своей юридической консультации, работавшую в Мосгорсуде, узнал, что дело попало к Косыгиной. Тот еще подарочек! Бывшая адвокатесса, все «примочки» знает. Муж – действующий адвокат, не светило, но и много выше среднего. Никакие уже освоенные Вадимом адвокатские штучки с ней не пройдут. Это точно!
Правда, говорят, вежливая, следит за собой и действительно интеллигентная. Вроде бы смертную казнь давать не любит. Все-таки адвокатское прошлое сказывается на стиле мышления. Впрочем… Ладно, для клиента будет положительным моментом то, что он знает, у какого судьи дело. Сейчас важно это. И только это.
Нина Петровна и ее муж часто обсуждали дела друг друга. Для него было важно, как судейские мозги воспримут то или иное обстоятельство, поверят ли именно таким показаниям свидетеля, что может заставить с состраданием взглянуть на дело в совещательной комнате. Она же больше рассказывала, а не советовалась. Все-таки судья! Но рассказывала не без корысти. Муж был хорошим адвокатом. Реально хорошим. И он всегда мог предупредить, где ждать подвоха, предугадать, как его коллега – если, конечно, он вменяемый и потому предсказуемый – будет строить защиту, как и в чем постарается обмануть судью. Прокуроров они не обсуждали.
Хорошие, грамотные прокуроры остались либо только в Генеральной прокуратуре Союза, либо встречались среди совсем зеленой молодежи, которая выступала в районных судах. Набравшись опыта, толковые и молодые до городской прокуратуры не доходили – сматывались в адвокаты.
Выслушав рассказ Нины Петровны о деле Мирского, муж развел руками:
– Тухляк!
– Ты бы что придумал? – спросила судья.
– А что здесь придумать? Явка с повинной, все доказано. Психиатрическая экспертиза была?
– Была, даже стационарная. Абсолютно вменяем, – казалось, с сожалением ответила Нина Петровна.
– Значит, пару месяцев поскучаешь в процессе, а в конце услышишь, что был этот Мирский хорошим пионером, любил собак и кошек, что у него маленькие дети, и прочую лабуду, дающую адвокату право настаивать на проявлении гуманизма, являющегося отличительной чертой советского правосудия.
– Перестань ерничать! – прервала жена. – Пошли есть, макароны сварились.
Мила опаздывала на десять минут. Вадим стал волноваться – вдруг вообще не придет. Но, слава богу, пришла. Села напротив, поздоровалась и принялась внимательно рассматривать Осипова. Открыто, не стесняясь. Вадим почувствовал, что начинает краснеть.
– Не бойтесь, я не кусаюсь, – неожиданно заявила Мила.
– Да я и не боюсь, собственно. Чего мне бояться? Важно ведь не то, понравлюсь ли я вам, а то, понравитесь ли вы мне, – перехватил инициативу Вадим.
Взгляд Милы стал пристальнее, глаза, казалось, сузились, а легкая улыбка, с которой она произнесла первую фразу, исчезла.
– Я – понравлюсь! – уверенно сказала Мила. – Я плачу деньги, значит, понравлюсь!
Вадиму ужасно захотелось обматерить эту торговку с ее примитивной базарной философией и выгнать из кабинета. Почувствовать себя гордым, независимым, благородных кровей. Но ведь правда – она платит деньги. Вернее, возможно, будет платить.
– И правильно делаете, что молчите, – подытожила Мила, – значит, человек разумный. Что по нашим временам немало. В отличие от моего идиота! – зло выпалила Мила. Но тут же взяла себя в руки и почти светским тоном спросила: – Каков ваш гонорар?
«Эта сука считает себя самой умной в мире, – успокоился Вадим. – Используем это заблуждение себе на пользу».
– Я не назначаю гонорары. Либо принимаю предложение клиента, либо нет, – жестче, чем собирался, ответил Вадим.
Теперь наступила Милина очередь задуматься: «Парень-то себе цену знает. Или по крайней мере хорошо прикидывается. С амбициями и неглуп. Землю будет рыть носом. Никто из друзей Сергея меня не обвинит, что я наняла кого попало».