Настроение у обоих было такое, будто они делили самый крупный выигрыш в денежно-вещевой лотерее, выпавший на совместно купленный билет.

Шла третья неделя процесса. Вадим раньше не принимал участия в больших судебных делах, и потому втянуться в нудный, как расписание пригородной электрички, график было не так-то легко. Всегда и везде страдая от нехватки времени, сейчас он трудился изо дня в день размеренно, не торопясь. И в основном – головой, поскольку избранная им тактика не подразумевала активных действий с его стороны.

Косыгина явно не спешила, вела процесс, не подгоняя, подробно.

Лена ловко справлялась с ролью диспетчера, регулируя посещения суда то Милой, то Ларисой. После первых двух дней процесса Ларисе везло все больше и больше – Мила появлялась в зале не чаще двух раз в неделю. Три дня принадлежали Ларисе. Она, в отличие от Милы, приходила к десяти и всегда была уже в зале, когда конвой заводил Мирского, а уходила только после того, как Сергей, держа в сложенных за спиной руках тетради со своими записями, покидал зал суда под охраной троих хлюпеньких парнишек в Беликоватой им форме внутренних войск. Тогда «хозяйственников» охраняли почти символически, – они из зала суда не бегали. Некуда.

Косыгина за эти три недели возненавидела Осипова. Сидел, тупо вращая головой, что-то себе записывал. Практически никакой защиты не вел. Она-то ждала, памятуя слова мужа, что придется охлаждать пыл молодого наглеца, разгадывать его придумки, снимать наводящие вопросы, словом – бороться. А этот сидел и молчал. Если и задавал какой вопрос, то невпопад, а то и во вред клиенту.

И главное, что выводило Нину Петровну из себя, так это то, что Осипов, изучавший дело неделями, ежедневно по многу часов, дела так и не знал! Если ему надо было сослаться на какой-то документ, он долго копался в своих записях, пыхтел, заискивающе смотрел ей в глаза и мямлил:

– Простите, товарищ председательствующий, не могу найти номер тома и страницы.

Косыгина клокотала! Даже девчушка из городской прокуратуры, якобы поддерживающая обвинение, даже она знала дело лучше адвоката! Такого еще в практике Косыгиной не было.

А Мирского Нина Петровна жалела. Чисто по-человечески. Да и по-женски. Красавец мужик, неглупый, вежливый. Старательно задававший вовсе не наивные вопросы свидетелям и экспертам, приветливо, а не заискивающе, как другие, улыбавшийся ей по утрам, когда она, входя в зал, говорила: «Доброе утро, прошу садиться», – он ей нравился все больше.

«И надо же было, чтобы так ему не повезло. Вор у вора Дубинку украл! Клюнул на банальных мошенников. Облапошили они его элементарно! И жена – стерва, даже в суд ходит через пень-колоду, не то что другие – сидят как пришитые. После приговора наверняка разведется и заживет вольной пташкой. Хорошо, если передачи станет посылать. А то, бывает, и этого не делают. Да еще и адвокат этот, Осипов. Пользы от него ноль, одно только раздражение» – такие мысли крутились в голове Косыгиной каждый день, и незаметно для себя она начала искать аргументы в пользу Мирского.

Она сама пристрастно допрашивала свидетелей обвинения, экспертов, сделавших выводы о причастности Мирского к хищениям. Очень расстроилась, что все выводы экспертов подтверждались, – Мирский не только взял деньги из кассы на покупку талонов, но и немало наворовал, как и все торгаши, на «естественке» и «усушке-утруске». «А жаль», – подумалось судье.

Прошло еще две недели. Процесс шел медленнее, чем раньше, – кто-то из свидетелей не являлся в суд, приходилось откладывать дело на завтра.

Подошла очередь допроса главного свидетеля – судебного эксперта, проводившего комплексную бухгалтерско-товароведческую экспертизу. Именно на основе его выводов Мирскому и инкриминировалось хищение двадцати трех тысяч рублей.

Косыгина вошла в зал и не увидела на лице Мирского приветливой улыбки. Она привыкла к ней, можно сказать – ждала. Вообще, вчера вечером, готовя Леве ужин, она поймала себя на мысли, что такой мужчина, как Мирский… Нет, даже думать об этом недопустимо! И вот сегодня Мирский ей не улыбнулся. «Боится допроса эксперта», – решила Косыгина. От ее внимательного взгляда не ускользнуло и то обстоятельство, что ни на парапете загородки, отделявшей скамью подсудимых от зала, ни на скамейке рядом с Мирским не было его тетрадей.

Осипов тоже выглядел по-иному – еще глупее обычного. Даже вставая, когда Косыгина входила в зал, продолжал копаться в своих бумагах, пытаясь что-то найти. Жены Мирского в зале не было. Впрочем, она отсутствовала уже дней десять. Зато, как всегда, сидела на своем месте молодая женщина, приходившая только в дни, когда не было жены Мирского. Нина Петровна попросила как-то секретаря разузнать, кто эта дама.

Секретарша доложила:

– Говорит, родственница Осипова. При этом очень покраснела, – поделилась своим наблюдением секретарь.

«Наверное, – решила Косыгина, – любовница придурка адвоката. А дело он получил, поскольку, видно, его жена – родственница жены Мирского. Вот он свою любовницу при жене Мирского в суд и не таскает». Нина Петровна совсем распалилась: «Вместо того, чтобы защищать, думает о своих удовольствиях!»

Последнее время все, что делал Осипов, вызывало в судье страшное раздражение. И все больше и больше становилось жалко Мирского. «Ну ведь правда обидно, такой красивый мужик, и чтобы так не повезло и с женой, и с адвокатом!» – в очередной раз попеняла на судьбу Косыгина.

Как только Нина Петровна объявила начало процесса, Осипов встал и сказал:

– Товарищ председательствующий, у меня ходатайство.

– Что это такая активность с самого утра, товарищ адвокат? – заметила судья с плохо скрытым раздражением. – Ну, слушаю вас.

– Уважаемый суд! Защита просит объявить перерыв судебного заседания до завтрашнего дня. Причина в том, что мой подзащитный забыл в камере свои записи. И поскольку сегодня предстоит допрос важнейшего свидетеля по делу, мой подзащитный будет фактически лишен права на защиту. – Осипов сел.

Когда он говорил, Косыгина заметила, что адвокат действительно волнуется. При этом выражение его лица перестало быть заискивающе-придурковатым.

– А что, один раз поработать самому, не перекладывая защиту на клиента, вам невмоготу?! – начала заводиться Косыгина.

Осипов молчал. Встал Мирский:

– Я поддерживаю ходатайство моего адвоката. Понимаете, Нина Петровна, здесь ведь специфические вопросы будут обсуждаться. Адвокат мне не поможет. Я сам должен…

– Мирский, я бы попросила вас обращаться ко мне «гражданин судья», – неожиданно резко оборвала его Косыгина. – Ваше мнение, товарищ прокурор?

Гособвинитель встала, растерянно глядя на судью. Такого тона ни в отношении адвоката, ни тем более подсудимого, которому, она давно заметила, Косыгина явно симпатизировала, молодая прокурорша не ожидала.

– На усмотрение суда, – тихо сказала девушка.