В моем горле застрял ком, и мне показалось, что комната накренилась. Сделав глубокий долгий вдох в попытке овладеть собой, я развернула мою мерную рулетку и измерила высоту и ширину еще раз. Не может быть. Я просто не могла быть такой невнимательной… или все-таки могла? С усилием сглотнув, я поспешила к своему компьютеру. Мои ладони вспотели, пока я выводила на экран нужный мне документ. Господи, прошу тебя, пусть это окажется ошибкой подрядчика, а не моей. Но в следующую минуту компьютер подтвердил мои самые худшие страхи. Ошибку допустила я сама – одна только я.

Я быстро опустилась на свое кресло. В моих кишках нарастало ощущение свинцовой тяжести, вызванное отнюдь не слоеным яблочным пирожным и двойным эспрессо, которые я с жадностью заглотнула в электричке, поскольку дома позавтракать не успела. Брайан будет вне себя, когда узнает, что я натворила. Наконец-то у него есть конкретные доказательства моих некомпетентности и маниакального стремления объять необъятное – и он не будет об этом молчать, это уж как пить дать. О, нет, он будет кричать об этом на всех углах, и очень скоро Ричард Уэстлейк и вообще каждая собака в театре будут знать, что я полная дебилка.

Я закрыла лицо руками, чувствуя себя куклой в кукольном театре, у которой кто-то разрезал все ниточки, обездвижив ее. Я попыталась было отыскать какой-то выход из создавшегося положения, но мой мозг словно парализовало, и я не видела абсолютно никакого способа разгрести ту кашу, которую я сама заварила. Не знаю, как долго я так просидела, прежде чем пришла Джесс.

– Доброе утро! – весело прощебетала она, бросая сумочку на свой рабочий стол. – Хлоя? – продолжила она, не получив никакого ответа.

Даже просто поднять голову стоило мне неимоверных усилий.

– Я в полной жопе, и все по моей собственной вине, – сказала я, посмотрев ей в глаза.

Джесс нахмурилась.

– Что ты имеешь в виду?

– Зеркало для «Невроза», то самое, на создание которого специализированная компания по изготовлению стеклянных изделий и зеркал потратила последние шесть недель и которое обошлось нам в уйму денег… сегодня утром его привезли. – Я замолчала, не желая произносить следующие слова, как будто, не говоря их вслух, я смогла бы притвориться перед самой собой, что катастрофа все-таки не случилась. Я рассеянно поскребла тыльную сторону левой руки. Сыпь на ней выглядела все хуже и хуже – кожа была теперь испещрена засохшими красными ранками, словно там поселилась небольшая армия микроскопических насекомых. Я снова переключила внимание на Джесс.

– Едва развернув его, я сразу поняла, что с ним что-то не так; оно было слишком большим – намного, намного крупнее, чем надо. Затем, проверив документацию на него, я поняла, что произошло – я дала компании-изготовителю не те размеры.

Джесс поморщилась.

– Насколько оно стало больше?

– На тридцать сантиметров в ширину и на сорок пять в высоту.

– Ого!

– Вот именно, – угрюмо откликнулась на ее восклицание я. И уставилась на макет декораций к «Неврозу», стоящий на полке рядом с моим столом. Мне казалось, что маленькое овальное зеркало, оправленное в декоративную, выполненную в готическом стиле раму, насмехается надо мной. Тупая идиотка! – вопило оно. – Ты сошла с ума, если возомнила, что можешь провернуть это дело. Я горько улыбнулась. Наверное, я действительно схожу с ума, если думаю, будто со мной говорит кусок фольги. Ну разве это было бы не парадоксально… получить нервный срыв в то самое время, когда я работаю над постановкой пьесы о психическом расстройстве?

Джесс села за свой стол.

– Но как это вообще могло случиться? Ты всегда такая дотошная, когда речь идет о размерах декораций, – ты на моих глазах проверяла и перепроверяла все по три раза.

Я застонала от досады.

– Это зеркало – вместе с рамой – должно быть именно такого размера, чтобы идеально соответствовать размерам и мощности гидравлической платформы, которая будет его вращать. Но когда я составляла спецификацию на него для компании-изготовителя, я забыла вычесть из его окончательных размеров размеры рамы.

– Иными словами, они вырезали кусок стекла точно по размерам платформы – а затем добавили к нему еще и раму, так что вся конструкция оказалась чересчур велика.

Я кивнула.

– Такую ошибку могла бы допустить только какая-нибудь безмозглая школьница, и она непростительна, совершенно непростительна. Я пообещала, что зеркало будет готово к началу прогонов на следующей неделе… но теперь такой исход стал бы просто чудом.

– Согласна, все это досадно, но должен же быть какой-то выход. Разве технический отдел не может просто перенастроить гидравлическую платформу, чтобы она смогла выдержать зеркало более крупных размеров?

– Нет. К сожалению, она не сможет выдержать весь этот дополнительный вес – ведь все это лишнее стекло очень тяжело, не забывай. Им пришлось бы изготавливать совершенно новую платформу, причем с нуля – а с Брайаном этот номер не пройдет, ведь в смете нет на это денег.

– Хм-м. – Джесс сложила руки на груди. – А почему бы нам не снять раму и не дать задание обрезать зеркало по краям, чтобы исправить его размеры?

– Нет, это не вариант. Если мы сделаем его меньше, нам придется заказывать новую раму, которая подошла бы к его уменьшенным высоте и ширине – и это все равно привело бы к непомерно высоким затратам.

– Тогда давай совсем избавимся от рамы.

– Нет, этого допустить нельзя. Я с самого начала хотела, чтобы это зеркало производило впечатление именно чего-то готического… это отражает мрачную атмосферу пьесы. – Я раздраженно всплеснула руками. – Все бесполезно, Джесс, что бы мы теперь ни предприняли, работа все равно окажется запоротой, а ведь мне так хотелось, чтобы все в этих декорациях было идеально.

Несколько секунд Джесс сидела молча, задумчиво сдвинув брови. Затем, отодвинув свое кресло от стола, встала на ноги.

– А ты не могла бы распечатать для меня спецификацию зеркала?

– Конечно, – ответила я и, повернувшись к экрану компьютера, отыскала соответствующий файл. – А зачем она тебе? – добавила я, кликнув «печать».

– У меня есть одна идея, – сказала Джесс, когда принтер на ее столе загудел. – Не принимай никаких решений на этот счет, пока я не вернусь, ладно?

* * *

За тот час с небольшим, что Джесс не было, я почти совсем не продвинулась в работе. Дел было так много, я не знала, с чего начать, и вдобавок ко всему прочему у меня началась ужасающая головная боль. Я не узнавала саму себя – я всегда была такой организованной, такой компетентной, но сейчас все вокруг меня, казалось, летело в тартарары. Словно сдвинулся какой-то стержень, на котором держалась вся моя жизнь, и некий безжалостный механизм начал медленно отрывать от нее кусок за куском. Я была уверена – дело здесь заключается в моем расстройстве сна. В последние дни у меня больше не было сонных страхов (по крайней мере, ничего такого, что я могла бы запомнить), зато я начала просыпаться посреди ночи в самое разное время и потом лежала часами, не в силах заснуть, глядя, как меняется число минут на цифровых часах и чувствуя все нарастающее отчаяние. От усталости я стала вспыльчивой, и, как результат, мои отношения с Томом были теперь напряжены. И все это время я получала все меньше и меньше поддержки от моей лучшей подруги, человека, который до сих пор был моей опорой, и дальше, по мере того как роман Меган и ее хирурга будет развиваться, эта ситуация наверняка будет только становиться все хуже. И, как будто всего этого еще было мало, я так и не смогла отыскать бабушкин кулон, что грызло меня день и ночь. Я не смела рассказать об этом отцу, потому что знала – это его неимоверно взбесит.