слово он произнёс с таким ядом, пропитавшим каждый оттенок голоса, что можно было отравиться, лишь услышав обращение, - что за дурацкие истории с липовой беременностью?

Прекрасно. Мужа буквально разрывало на части, и мне это даже нравилось.

- Ну почему липовой? - пожала я плечами. - Развод наш с тобой отменяется, Малинин, - спокойно проговорила я, хотя внутренне меня начал колотить озноб от испытываемых эмоций. - Потому что я беременна.

Установилась тишина. Свёкор усмехнулся, мой адвокат делал вид, что изучает бумаги. Миша вращал глазами, подбирая слова, но произнёс их вовсе не он.

Позади меня вдруг раздался голос Яна, и я вся внутренне сжалась, мысленно готовясь к буре.

Совершенно буднично, словно речь шла о том, кто вынесет мусор, Корнилов дополнил мою тираду:

- И не факт, что от тебя.

Глава 35

Застыв от ужаса и непонимания, что делать дальше, я только и смогла, что бросить взгляд на Евгения Александровича. Он или делал вид, что ничего не произошло, или действительно считал, что Ян не сказал ничего особенного.

А вот лицо Миши пошло такими бледно-вишнёвыми пятнами, что я начала опасаться, не хватил бы Малинина удар.

- Хочешь сказать, что моя драгоценная жёнушка связалась с таким… щенком? - выплюнул он.

Нужно было заканчивать весь этот цирк. Встреча из условно деловой стремительно превращалась в эпицентр хаоса. А я, стоя посреди этого мужского коллектива, чувствовала себя особенно уязвимой и хрупкой. В обморок, что ли, хлопнуться?

- Лучше уж со щенком, чем с кобелём, - с вызовом ответил Корнилов.

Я обернулась к нему и посмотрела умоляющим взглядом, хотя и понимала, что в то же время в моих глазах сквозит предупреждение и даже досада. Потому что сейчас Ян очень сильно всё усложнял.

- Что ж, так даже лучше, - успокаиваясь, сказал Малинин. Улыбнулся так, словно только что сорвал Джек-пот. Повернулся к Васильеву: - Если Тоня беременна не от меня, то как быстро нас разведут? - задал он вопрос ледяным тоном.

Его адвокат, кажется, стушевался. Кашлянул, но отвечать не торопился. Порадовать ему Малинина было нечем.

- Боюсь, что Антонина Андреевна в своём праве минимум до рождения ребёнка, - ответил он. - Дальше будем инициировать определение родства между вами, Михаил Егвеньевич и тем, кто родится. Ну и, исходя из этого судебная тяжба, которая…

- Я хочу развода прямо сейчас! - не сдержался Малинин и с силой ударил по столу кулаком.

Я тут же почувствовала на плечах руки Корнилова. Он отстранил меня, потянув на безопасное место, а сам встал между мной и Мишей.

- Столы ломать будешь у себя дома, - процедил он.

- Миша! Перестань.

Свёкор, до этого времени пребывающий в молчании, устало вздохнул и поднялся на ноги. Они с Малининым постояли так некоторое время, обмениваясь жгучими, словно кайенский перец, взглядами.

- С этим мы ещё разберёмся! - рявкнул Миша.

Прошёл мимо Яна, намеренно задев того плечом, вышел из квартиры. Адвокаты засобирались - было видно, что им не особо удобно оставаться там, где только что разыгралась такая Санта-Барбара. Мне и самой было не по себе, но выдворять прямо сейчас Корнилова, означало дать возможности случиться новой стычке, только уже за пределами этой квартиры.

- Пойдём, я тебя провожу, - устало сказала я, когда кухня опустела.

Свёкор, пожаловавшись на то, что уже на ногах не стоит, отправился к себе, и я очень надеялась, что после всего этого он не просто выслушает меня, но и мне поверит.

- Тонь… Я хотел как лучше, - сказал Ян, стоило нам оказаться в прихожей. - Не передать, как он меня бесит! - с неожиданной злостью проговорил Корнилов, пока я, прислонившись к стене, ждала, когда он оденется.

- Ты поступил отвратительно, Ян, - покачала я головой. - А сейчас, пожалуйста, просто уходи. Я хочу хоть немного прийти в себя.

Он надел куртку и стоял, не торопясь покидать квартиру. Только смотрел пристально, а во взгляде Корнилова я читала миллионы оттенков эмоций. Сожаление, смешанное с упорством и уверенностью в том, что он поступил правильно. Желание продолжить тот разговор, в котором он бы попытался мне всё объяснить. А ещё что-то затаённое, чему я не могла найти названия.

И всё же Корнилов не стал мучить меня и дальше. Он просто вышел, а я - просто закрыла за ним дверь и, ощущая себя так, словно меня только что пропустили через пресс, поплелась к свёкру.

Удивительно, но на лице Евгения Александровича цвела пышным цветом улыбка, какой я ещё у свёкра не наблюдала. Он прилёг - ясно было, что устал, но при этом не спал, а лежал и смотрел телевизор.

- Присядь, - попросил он, указав на место возле себя.

Я опустилась на стул и, вздохнув, сказала:

- Ужасная сцена, мне очень за неё стыдно.

Я и впрямь испытывала именно это чувство. Стыда. Хотя, никаким образом не была виновата в ней и не несла ответственности за поступки и слова других взрослых людей.

- Тебе нечего стыдиться, Тоня, - со всё той же улыбкой ответил свёкор. - А Мише будет полезным посидеть и подумать, от кого же ты всё-таки носишь ребёнка. Хотя, если бы у него всё было в порядке с логикой, он бы понял, что малыш его.

Я смотрела на свёкра с благодарностью, а облегчение, появившееся внутри, затопило с головой.

- Значит, вы поняли, что Ян солгал? - спросила у Евгения Александровича.

- Конечно, понял, - кивнул он. - И даже если бы сын Вадика вернулся гораздо раньше, а не на днях, я всё равно был бы уверен в том, что ребёнок Мишин.

- У меня как камень с души свалился, - сказала я, прикрыв глаза. - Спасибо, что вы верите мне. Жаль только, что адвокаты тоже присутствовали при всей этой грязи…

- Это их работа. Они за неё получают деньги. И поверь мне, видят ещё и не такое. Так что выкинь из головы все мысли об этом.

Он устроился удобнее и вдруг начал посмеиваться.

- Что такое? - спросила я, инстинктивно глянув на экран телевизора.

Вроде никаких поводов для смеха на нём не наблюдалось.

- Да просто представь себе… Мишины планы летят в трубу, потому что случилось то, на что он повлиять не может ещё года два… При этом он будет несколько месяцев метаться, не зная, от кого