преобладала патриотическая тематика, в том числе произведения о войне, рассказы о Ленине и революции, а также исторические тексты. Зарубежная классика попала в немилость, как и бóльшая часть западной литературы. Ограничения соцреализма, с доминированием на сцене патриотической тематики и идеалов холодной войны, привели в 1940‐е и 1950‐е годы к падению художественного качества детских театральных постановок по всему Советскому Союзу. Телевидение, кинематограф и игрушки, вступившие в эти годы в борьбу за детское внимание, также способствовали тому, что число театров сокращалось, а качество постановок снижалось.

В 1956 году, через три года после смерти Сталина, Никита Хрущев в своем «секретном» докладе разоблачил Сталина и его политику террора и положил начало короткой передышке в советской культуре и обществе, известной как «оттепель». С уходом монополии Сталина на идеологию и ослаблением жесткого партийного контроля вся страна вздохнула с облегчением и воспрянула после долгого периода страха и репрессий. Несмотря на сохранившиеся рамки социалистического реализма и нестабильный культурный климат, детские литература и культура обрели бóльшую свободу. Оглядываясь в поисках вдохновения на авангард 1920‐х годов, новое поколение авторов стало писать книги на современные темы, расширяя стилистическое разнообразие текстов. Книги приключенческого жанра, долгие годы находившиеся под запретом, но популярные в 1920‐е – такие как романы Майн Рида и Фенимора Купера, – снова появились в книжных магазинах. У редакторов появилось чуть больше свободы и возможностей влиять на то, что они издавали. Детская литература вновь возглавляла творческий процесс, демонстрируя более высокое художественное качество и более честную позицию, чем литература для взрослых (Nikolajeva 1995, 108). Одним из самых читаемых жанров у детской аудитории стала в эти годы школьная повесть, которая теперь была пронизана психологическим реализмом, пропагандировала положительные ценности и ролевые модели; этот жанр процветал с конца 1950‐х до 1970‐х годов. Перемены в издательской политике, происходившие в этот период культурной передышки, содействовали публикации серии Волкова о Волшебной стране. Появление этих книг служит доказательством того, что издатели снова стали учитывать вкусы детей.

Самой яркой звездой послевоенной детской литературы в России был Борис Заходер (1918–2000), автор более двухсот детских книг. Он начал писать и публиковать стихи для детей в 1947 году и издал несколько поэтических сборников, которые были переведены на многие языки. В 1960 году Заходер начал заниматься переводом и адаптацией мировой классики, например «Винни-Пуха» А. А. Милна (1960), «Питера Пэна» Д. М. Барри (1967), «Мэри Поппинс» П. Л. Трэверс (1968), «Алисы в Стране чудес» Л. Кэрролла (1971–1972) и других. Его переводы быстро завоевали любовь советских детей всех возрастов, и вскоре появились театральные и кинематографические адаптации этих книг. Его версия «Винни-Пуха» стала классикой анимационного кино и до сих пор популярна у российских детей; в 1969 году вышел первый фильм, за которым последовали два продолжения – в 1971 и 1972 годах. Анонимный рецензент так охарактеризовал работу Заходера:

Удивительно оригинальная и поэтичная версия. Богатое воображение и уникальное чувство языка не только помогают Заходеру создавать собственные шедевры, но и позволяют ему построить сказочный мост между культурами и народами («Boris Zakhoder» 1998, 49).

В 1999 году Борису Заходеру была присуждена Государственная премия Российской Федерации за вклад в развитие русской детской литературы.

В конце 1980‐х, в годы горбачевской перестройки, когда советская империя начала рушиться, исчезли и идеологические требования, предъявлявшиеся к детской литературе и культуре. После окончательного краха Советского Союза в 1991 году в издательском деле и литературе почти в одночасье произошли грандиозные перемены. Внезапно издателям пришлось искать новые источники дохода, и они обратились к излюбленной эскапистской литературе – романтическим повестям, научной фантастике, массовой литературе и популярной беллетристике. Первым делом детские издатели вспомнили про традиционных русских фаворитов и переводы западной детской классики, поскольку были уверены, что эти книги найдут спрос на рынке и принесут доход. Российская детская литература в этот период сильно пострадала, поскольку тиражи упали, а расходы взлетели до небес. Важно и то, что авторы, которые прежде находили убежище в детской литературе, покинули ее, чтобы творить для свободного рынка (Nikolajeva 1995, 108). Рынок детской книги неожиданно оказался наводнен детективами, комиксами, волшебными сказками, фэнтези и литературой ужасов, поэтому исследователи, критики, педагоги, библиотекари и родители стали жаловаться на недостаток качественной литературы для детей. В 2008 году Лариса Рудова писала, что в стране,

где детская литература еще пятьдесят лет назад пользовалась уважением, благодаря своим высоким идейным и эстетическим стандартам, многие педагоги, писатели и родители расценивали сложившуюся ситуацию как недостойную и непростительную (20).

Эта ситуация привела к созданию альтернативных списков книг, рекомендуемых для детского чтения, которые составляли авторы, педагоги, издатели и политики, – почти как в 1920‐е и 1930‐е годы.

Большая часть мощной советской инфраструктуры, направленной на развитие и поддержку детской литературы, была заброшена, и многие детские книжные магазины и библиотеки неизбежно закрылись. Оба столпа детской литературы – журнал «Детская литература» и одноименное издательство, ранее финансировавшиеся государством, – едва выжили, столкнувшись с падением тиражей и трудностями в распространении (Арзамасцева 2006, 7). В 2005 году Марина Балина и Лариса Рудова отмечали, что современная ситуация в российской детской литературе контрастирует не только с советским прошлым, когда она «занимала привилегированное положение, благодаря своей роли в формировании советской идентичности», но и с Западом, «где детская литература перестала быть небольшим сегментом, как в семидесятые, и стала важнейшей частью мейнстрима» (Balina-Rudova 186). В последнее время, однако, появились обнадеживающие признаки того, что детская литература в России может все-таки вернуть свои позиции.

Пережив переходный период, русская детская литература сегодня, по всей видимости, развивается по западной модели и демонстрирует явный прогресс как в ее исследованиях, так и в изданиях. Появляются научные публикации, проходят многочисленные конференции, национальные и международные, постоянно ведутся дискуссии о том, какой должна быть постсоветская детская литература в условиях современного глобального книжного рынка. Как и западные сверстники, русские дети сегодня имеют доступ к многочисленным электронным гаджетам, так что попытки родителей привлечь детей к чтению они часто игнорируют. Массовая литература по популярности значительно опережает классическую и «высокую», так что некоторые критики, как, например, Арзамасцева, сетуют на утрату серьезной тематики, усматривая в этом отказ от обсуждения политических и социальных проблем, а также отмечают исчезновение таких жанров, как короткий рассказ, поэма и школьная повесть (Rudova 2008, 20–21). Но не все современные исследователи считают ситуацию безнадежной. Лариса Рудова полагает, что чрезвычайно популярный жанр детского детектива «отражает постсоветскую реальность и создает новую детскую книжную культуру для среднего класса», а также она высказывает мнение, что этот