Все это могло потянуть на «хищение в особо крупных размерах», так как в Комитет партийного контроля при ЦК КПСС из Ставрополя ушла жалоба. Но директор ликеро-водочного завода Тамара Лонгиновна Карлова взяла всю вину на себя и получила тюремный срок. Михаил Сергеевич, благодаря заступничеству некоторых членов Политбюро, отделался лишь порицанием и запоздалой оплатой за ликеро-водочную продукцию, распитую на свадьбе дочери. О Карловой он никогда не вспоминал, и той пришлось полностью отбыть тюремный срок.

Не вызывает сомнений, что, «организуя» средства на мероприятия для московских гостей, Горбачев не забывал и себя. Упомянутый в первой части повествования, бывший зам. зав. Отделом пропаганды В. Севрук рассказывал мне о том, что еще до прихода Горбачева на должность секретаря ЦК КПСС в аппарате ЦК ходили слухи о том, что его за любовь к денежным подношениям в конвертах на Ставрополье прозвали «Миша-конвертик».

По мере роста служебного положения Михаила Сергеевича его и Раису Максимовну стала обуревать болезненная страсть демонстрировать свою значимость и превосходство над другими. Это особенно проявилось во время визитов четы Горбачевых в Привольное, к родителям Михаила. Вот как описывает такие приезды Н. Зенкович в уже упомянутой книге «Михаил Горбачев. Жизнь до Кремля».

«Они подъезжали на новеньком авто с эскортом, пропылив по всей деревне. Останавливались ненадолго, но посещения эти, я полагаю, односельчанам запомнились. Начиналось с того, что в течение одного дня супруги по нескольку раз меняли наряды, то и дело выходя во двор, прохаживаясь из конца в конец на глазах у изумленных земляков, с трудом понимавших, что, собственно, происходит, к чему нужен этот маскарад. Потом были короткие встречи с земляками, которых со временем Горбачев старался избегать, и к вечеру этого дня чета высокопоставленных господ исчезала из села с такой же помпой, с какой и появилась. Его отношения с матерью становились от этого все более прохладными. Отдалялась от него она. Неграмотная, но бесконечно добрая, наделенная чутким ко всякой фальши сердцем, она не принимала барства сына» (М.: Олма-Пресс, 2001).

Особый интерес представляет факт из книги В. Казначеева «На переломе» о том, как Горбачев, уезжая в Москву, в ЦК КПСС, забирал из крайкома партии личные вещи. Он ни к чему не прикасался, но вынос двух кейсов из сейфа, стоявшего в комнате отдыха, не доверил даже своему помощнику Н. Ильченко. Заявил: «“Нет, это я не могу доверить никому, понесу сам”. Ильченко понял: в кейсах что-то очень ценное» (Ставрополь: Рекл.-информ. агентство, 2000). В книге «Последний генсек» Казначеев утверждал, что в ставропольский период Горбачев уже «был богат несказанно» (М.: Гудок, 1996). Кстати, именно в горбачевскую пору Ставрополье приобрело славу родового гнезда советской мафии.

Перебравшись в Москву, Горбачев продолжил практику использования служебного положения в личных целях. Шестикомнатную квартиру на ул. Щусева, 10, выделенную Горбачевым на двоих Управлением делами ЦК КПСС, отделывали мастера Кисловодской мебельной фабрики. Заодно была отремонтирована рядом находящаяся трехкомнатная квартира дочери Ирины с мужем.

Естественно, Горбачев уплатил за это чисто символическую сумму. Но руководство страны и советская Фемида на проступки «ставропольского везунчика» посмотрели сквозь пальцы. Подобная практика в то время была достаточно распространенной среди партгосэлиты. Замечу, что по сравнению с злоупотреблениями современных «государевых людей», например губернатором Сахалинской области А. Хорошавина или главы Республики Коми В. Гайзера, это просто пустяки. Матереют казнокрады в России.

Свое избрание на пост генерального секретаря ЦК КПСС Горбачев воспринял как должное. Вот как он описал это в мемуарах: «Я был взволнован: никогда раньше мне не приходилось слышать о себе таких слов, такой высокой оценки. Вся обстановка Пленума и овация, начавшаяся после того, как была названа фамилия Горбачева, единодушие членов ЦК при избрании меня генсеком – все это показало, что мы с ближайшими коллегами поступили правильно» (Михаил Горбачев. Жизнь и реформы. М.: Новости, 1995).

Хотя на самом деле, как я уже говорил, ситуация с избранием Горбачева была весьма непростой. Об этом на XIX партконференции в июле 1988 года попытался рассказать Егор Кузьмич Лигачев. Он заявил: «Это были тревожные дни. Могли быть абсолютно другие решения. Была такая реальная опасность. Хочу вам сказать, что благодаря твердой позиции членов Политбюро товарищей Чебрикова, Соломенцева, Громыко и большой группы первых секретарей обкомов на мартовском Пленуме ЦК было принято единственно правильное решение».

Возмездие за попытку раскрыть тайну избрания Горбачева генсеком ЦК КПСС последовало незамедлительно. Лигачев на следующем сентябрьском (1988) Пленуме ЦК КПСС был отстранен от ведения идеологических вопросов и переброшен на курирование аграрных вопросов.

Между тем в Союзе был человек, который еще в 1985 году предсказал, к чему приведет страну Горбачев. Это был Иван Васильевич Рудченко, двоюродный брат Михаила Сергеевича. После избрания Горбачева генсеком он побывал в его новом кабинете. Впечатления Рудченко от встречи с братом описал в книге «На перекрестках судьбы» В. Казначеев:

«Был у Михаила в кабинете; любуется он и кабинетом и своим высоким положением. Мне бы, говорит, два хороших урожая получить, а внутренними делами пусть кто угодно занимается, я сейчас сконцентрируюсь на международных делах, это для меня важнее всего: надо утвердиться в должности… И эта (Раиса Максимовна) его подзуживает: надо выходить на мировую арену… Начнет колесить из страны в страну, свою землю забросит. Быть беде, большой беде» (Ставрополь: РИА-КМВ, 2007).

Но даже Рудченко не предполагал, с какой энергией и последовательностью Горбачев будет заниматься не столько государственными делами, сколько обустройством своих материально-бытовых условий. Об этом весьма точно высказался один из ведущих русскоязычных американских «горбачевоведов» журналист Валерий Лебедев. В статье «Горбачев и социал-демократические горизонты России» он отметил: «…Горбачев был не прочь пожить хорошо. Это даже не то слово. Он воспринимал свое “генсекство”, как данное самим Богом или, для материалиста лучше сказать, природой, право на пользование всеми благами жизни, как если бы они падали с неба сами по себе» (Вестник. № 11/244. 06.06.2000).

Аналогичное отношение характеризовало и Раису Максимовну. В некоторой степени об этом свидетельствует факт, описанный Нэнси Рейган в ее воспоминаниях «Мой черед». На первой встрече Раисы и Нэнси в Женеве в ноябре 1985 года (через полгода после избрания Горбачева генсеком) она поразила американку. Раисе Максимовне не понравился стул, на котором она сидела. Она лишь щелкнула пальцами, и сопровождающий ее офицер КГБ тут же подал ей другой. Нэнси Рейган писала, что она «глазам своим не поверила. Я видела первых леди, принцесс, королев, но никогда не видела, чтобы кто-то из них вел себя подобным образом». Правильно в русском народе говорилось, ничего толкового не будет из того, кто из грязи попал в князи.