По мнению Штанге, «прямые связи между правительством и учеными» не мешали Обществу проф. Хётча, а, наоборот, помогали. Берлинский дипломат настаивал на том, что «мы имеем на него [Общество] влияние» и ситуация является «выгодной»:

Каменева разделяла мнение Штанге о том, что Общество проф. Хётча заслуживало «всесторонней поддержки». Она согласилась предоставлять статьи для его журнала, организовать книгообмен и чтение лекций, заручившись одобрением Литвинова. Важно отметить, что Штанге поддерживал также идею передачи Общества друзей СССР под контроль Коминтерна, в данном случае не из враждебности, а по причине своего всепоглощающего интереса ко всем нелевым силам. Однако Каменева, так много сделавшая, чтобы не допускать вмешательства Коминтерна в дела ВОКСа, была непреклонна в вопросе сохранения контроля над Обществом друзей и настаивала на одновременном привлечении германских левых и националистов. Как мне кажется, именно ее резкие возражения Штанге по этим вопросам привели его к мысли отказаться от должности уполномоченного ВОКСа в Германии, что он и сделал в сентябре 1925 года{209}.

Отношения между ВОКСом и Обществом Хётча продолжали развиваться и достигли наивысшей точки после 200-летнего юбилея Российской академии наук, отмечавшегося в 1925 году. Это сотрудничество действительно помогло осуществлению целого ряда заметных научных и культурных мероприятий, включая Недели советского естествознания и истории, проведенные в Берлине в 1927 и 1928 годах, а также Неделю германских технических достижений в Москве в 1929 году{210}. Каменева отстаивала успешность и незаменимость ВОКСа, требуя признать его роль в достижении высокого уровня германо-советских научных инициатив в тот период. Подобные притязания основывались главным образом на работе ВОКСа с влиятельными представителями нелевых кругов{211}.

Однако как и Общество друзей СССР, организация Хётча не была застрахована от острой критики со стороны советских референтов и партийного руководства. Вследствие тесной связи данной организации с германскими госструктурами и иностранными политиками представление о том, что она легко может быть использована большевиками в своих интересах, зачастую не выдерживало критики. Более того, в период после 1927 года печатный орган Общества Хётча, «Osf-Еигора», претерпел, по словам одного историка, «медленную трансформацию» под воздействием «давления извне… и компромисса внутри», в результате чего публиковать в этом журнале «что-либо положительное о Советском Союзе» стало очень рискованно{212}. Общество Хётча было лишено возможности установить самостоятельные отношения с представителями культуры на Украине и в Грузии, поскольку ВОКС ревниво оберегал свою всесоюзную монополию, не забывая попутно обвинять «влиятельные круги» Общества в поддерживании отношений с украинской «белой эмиграцией» в Германии{213}. В 1929 году референт ВОКСа по Центральной Европе Левит-Ливент подчеркивал, что Общество проф. Хётча «можно использовать лишь относительно» и что оно всегда останется орудием германской политики в руках германского Министерства иностранных дел{214}.

К концу 1920-х годов в глазах заинтересованных советских наблюдателей Общество если и не было еще окончательно дискредитировано, то по меньшей мере не оправдывало ожиданий. Однако характерно, что Левит-Ливент, каким бы суровым критиком данного Общества он ни был, не отвергал тех планов, которые советское государство вынашивало в отношении немецких националистов, — он лишь критиковал Общество Хётча как неподходящее для этого средство. Смешивая классовые и политические категории, Левит-Ливент утверждал:

Вскоре после того, как в начале 1930-х годов — в результате аналогичного разочарования в Обществе друзей СССР — начался поиск новых рычагов влияния, появилась возможность привлекать авторитетных лиц из крайне правых националистических кругов Германии.

Учитывая эти внутренние дискуссии в ВОКСе, остается только удивляться тому, насколько навязчиво (практически как основную ценность) его сотрудники рекламировали Общество Хётча перед политическим руководством. Ресурсы Общества и конкретные результаты его работы являлись почти предметом гордости и в 1930 году были представлены чуть ли не в качестве инструмента влияния ВОКСа на «национальную консервативную буржуазию»{216}. Общество проф. Хётча, как и Общество друзей СССР, стало в отчетах ВОКСа парадной витриной для высшего партийного руководства. По тому же принципу и Хётч для собственной внутренней аудитории старался увязывать деятельность своего детища с внешней политикой Германии (он уверял, что Общество не предпринимает ни одного важного шага без консультаций с германским Министерством иностранных дел) — особенно по мере того, как увеличивались нападки на Общество со стороны могущественных правых сил, считавших его явно просоветским или попросту управляемым «товарищем Каменевой-Бронштейн» и О ГПУ, как говорилось в одном из разоблачений{217}. В 1933 году Хётч вставлял такие выражения, как «восточное пространство» (Ostraum), в свои статьи и сигнализировал о том, что журнал, издаваемый Обществом, можно привести к согласию с нацистской идеологией, но когда члены нацистской партии были зачислены в редколлегию, он вышел из ее состава. Вдобавок к обвинениям в близких связях с большевиками Хётч имел несчастье в 1934 и 1935 годах одобрительно отозваться о диссертациях двух еврейских студентов, в результате чего 14 мая 1935 года он потерял место в университете. Общество проф. Хётча заклеймили как клику «еврейско-массонско-либеральных друзей советского режима и салонных большевиков» (Sowjetfreunde und Salonbolschewisten){218}. Эти обвинения со стороны нацистов были, несомненно, ложными. Хётча и его коллег можно было считать надежными партнерами советского государства, но они никогда не были его «друзьями»: в 1920-х годах, на пике успешной совместной деятельности ВОКСа и Общества Хётча, каждая из организаций лелеяла надежду, что именно она успешно манипулирует партнером.