робкий. В конце концов его собственная жена согласилась поехать с ним и предоставить материал для свидетельских показаний. Она надела рыжий парик. Все прошло весьма успешно.

— Не думаю, чтобы это годилось в моем случае.

— Разумеется. Я просто привел это как любопытный пример.

— Наверное, я смогу кого-нибудь подыскать, — сказал Тони.

— Не сомневаюсь. — Поверенный учтиво поклонился.

Но позже, когда Тони обсудил эту проблему с Джоком, она оказалась далеко не такой простой.

— Не каждую об этом попросишь, — рассуждал он, — как ни подступись. Сказать, что это юридическая формальность, — оскорбительно, а с ходу предложить закрутить на всю катушку — большая наглость, если до этого не обращал на нее никакого внимания и впредь не собираешься… Правда, в крайнем случае всегда можно рассчитывать на старуху Сибил.

Но даже Сибил отказалась.

— В любое другое время — всегда пожалуйста, — сказала она, — но сейчас мне это ни к чему. Если слухи дойдут до одного человека, он может неправильно понять… Есть у меня на примете страшно хорошенькая девушка — Дженни Абдул Акбар ее зовут. Не знаю, знаком ли ты с ней.

— Знаком.

— Ну и как, она не подойдет?

— Нет.

— О господи, тогда не знаю, кого и предложить.

— Пожалуй, придется изучить рынок в «Старушке Сотняге», — сказал Джок.

Они обедали у Джока. В последнее время им было довольно неуютно у Брауна: когда люди несчастны, их норовят избегать. И хотя они осушили огромную бутыль шампанского, легкомысленное настроение, в котором они в последний раз посетили Синк-стрит, не вернулось.

— А не рано туда ехать? — спросил Тони.

— Попытка не пытка. Мы же туда не для развлечения едем.

— Разумеется, нет.

Двери в доме № 100 по Синк-стрит были распахнуты настежь, в пустом танцзале играл оркестр. Официанты обедали за маленьким столиком в углу. Две-три девушки топтались у игорного автомата — проигрывали шиллинг за шиллингом и кляли холод. Они заказали бутылку вина разлива винодельческой компании Монморанси и сели ждать.

— Из этих кто-нибудь подойдет? — спросил Джок.

— Все равно.

— Лучше взять такую, которая нравится. Тебе придется провести с ней довольно много времени.

Немного погодя в зал спустились Милли и Бэбз.

— Так как насчет почтальонских шапок? — спросила Милли.

Они не поняли намека.

— Вы ведь были здесь в прошлом месяце, мальчики, нет, что ли?

— Боюсь, мы тогда здорово надрались.

— Да ну?

Милли и Бэбз крайне редко встречали вполне трезвых мужчин в рабочее время.

— Подсаживайтесь к нам. Как поживаете?

— У меня вроде насморк начинается, — сказала Бэбз. — Погано себя чувствую. Вот сквалыги: ни за что не хотят топить эту трущобу.

Милли была настроена бодрее, она раскачивалась на стуле в такт музыке.

— Танцевать хотите? — спросила она, и они с Тони зашаркали по пустому залу.

— Мой друг ищет даму поехать вместе к морю, — сказал Джок.

— В такую-то погоду? Да любая девушка ухватится за его предложение с руками и ногами. — Бэбз фыркнула в мокрый скомканный платочек.

— Ему для развода.

— А, понятно. Чего бы ему не взять Милли? Она не боится простуды. И потом, она умеет вести себя в гостинице. Из здешних девушек со многими можно приятно погулять в городе, но для развода нужна дама.

— Вас часто приглашают для разводов?

— Бывает. Оно, конечно, неплохо отдохнуть, только приходится все время разговаривать, а джентльмены как заведутся о своих женах, так конца-краю нет.

За танцами Тони не мешкая приступил к делу.

— Вам не хотелось бы уехать из города на уик-энд? — спросил он.

— Отчего бы и нет, — сказала Милли. — Куда?

— Я бы предложил Брайтон.

— А… Вам для развода?

— Да.

— Вы не против, если я возьму с собой дочку? Она нам помехой не будет.

— Ну что вы.

— Так я понимаю, вы не против.

— Нет, я решительно против.

— А… Вы бы не подумали, что у меня восьмилетняя дочка, верно?

— Нет.

— Ее Винни зовут. Мне едва шестнадцать стукнуло, когда я ее родила. Я была младшей в семье, и отчим нам, девчонкам, проходу не давал. Вот почему мне приходится зарабатывать на жизнь. Винни живет у одной дамы в Финчли. Двадцать восемь шиллингов в неделю ее содержание мне обходится, не считая одежи. Она ужас как любит море.

— Очень сожалею, — сказал Тони, — но это невозможно. Мы с вами выберем для нее хороший подарок.

— Ладно… Один джентльмен подарил ей чудный велосипед к Рождеству. Она свалилась с него и расшибла коленку. Так когда надо ехать?

— Как вы хотите ехать — поездом или машиной?

— Поездом. В машине Винни тошнит.

— Винни не поедет.

— Да, конечно, но все равно поездом лучше.

Они договорились встретиться на вокзале Виктория в субботу днем.

Джок дал Бэбз десять шиллингов, и они с Тони отбыли домой. Последнее время Тони плохо спал. Оставаясь один, он не мог не ворошить в памяти все происшедшее со времени приезда Бивера в Хеттон; выискивал упущенные в свое время улики; взвешивал, не мог ли он что-нибудь сказать или сделать, что изменило бы ход событий; возвращался мыслями к первым дням знакомства с Брендой в надежде хоть там найти объяснение происшедшим в ней переменам; снова воскрешал в памяти сцену за сценой в последние восемь лет их жизни. И не мог спать.

II

Общее свидание состоялось в билетной кассе первого класса. Раньше всех — за десять минут до срока — прибыли сыщики. Чтобы Тони не потерял сыщиков из виду, ему показали их в конторе поверенного. Сыщики оказались бодрыми мужчинами средних лет в шляпах и тяжелых пальто. Они радовались предстоящему уик-энду, потому что большую часть своего рабочего времени топтались на углах и следили за парадными, и выезды подобного рода в конторе были нарасхват. В более скромных бракоразводных процессах поверенные довольствовались показаниями гостиничных слуг. Сыщики считались роскошью и требовали соответствующего к себе отношения.

В Лондоне в этот день стоял легкий туман. На вокзале загодя зажгли фонари.

Следом за сыщиками явился Тони в сопровождении верного Джока, который пришел проводить друга. Они купили билеты и стали ждать. Сыщики, ревнители профессионального этикета, предприняли попытку стушеваться, изучали рекламы на стенах, прятались за колонну.

— Кошмарная затея, — сказал Тони.

Спустя десять минут появилась Милли. Она возникла из мрака — перед нею шествовал носильщик с чемоданом; сзади, цепляясь за ее руку, плелся ребенок. Гардероб Милли составляли преимущественно вечерние платья: дни свои она обычно коротала в капоте перед газовой горелкой. Выглядела она неказисто, но довольно прилично.

— Извините, если опоздала, — сказала она. — Вот Винни никак не могла отыскать свои ботинки. Я ее тоже взяла. Я знала,