буду ночевать совсем одна. Так сказать, создать ей все условия для удачного убийства.

И как только Алтан поднялась из-за стола, то мы тут же последовали ее примеру.

— Что, довольна? — презрительно бросила она, когда мы намеренно столкнулись на выходе из шатра, — А ты! Пригрел на груди змею! Сколько знатных дочерей набивались тебе в жены, но нет! Ты выбрал эту русскую распутницу! Помяни мое слово, она всех нас угробит!

— Бабушка, хватит. Это не обсуждается.

Продолжая играть на ее нервах, Хан приобнял меня за талию.

— С этого дня Кара является моей официальной фавориткой. А вскоре станет и женой. Жить она теперь будет в юрте моей матери, как и полагается ее статусу. И этой же ночью я пойду к святилищу, чтобы попросить у духа рода благословения на наш союз.

Я удивленно взглянула на него.

Дух рода? А это не тот ли, что территорию стана золотой крови охранял? Хотя… Ладно, сейчас это уже не важно.

Женщина с отвращением плюнула на землю у моих ног.

— Давай! Плоди ублюдков! Превращай наш улус в пристанище для урусов! — она ткнула узловатым пальцем в грудь внука, — Ты такой же непутевый, как и твой отец! Лучше бы Менгуй вместо тебя стал кааном.

После этих слов она покинула нас, удалившись в сторону лагеря в сопровождении своих верных стражников.

— Не принимай близко к сердцу, — сочувственно сказала я, заметив, что на Хане просто лица нет, — Она злится, что ты выбрал меня. Хоть хатун и ненавидит русских наложниц, но тебя-то она явно любит.

Мужчина лишь холодно покачал головой.

— Безусловная любовь, это не то, что получает правитель. Кто бы то ни был — родитель, жена, наложница, простой воин, они будут любить тебя только если ты поступаешь так, как они считают правильным. В моей жизни всегда было так. Любая ошибка может привести к тому, что от тебя откажутся. Безусловная любовь, это недосягаемая роскошь для каана. Со временем просто начинаешь принимать, что всем угодить невозможно, и тогда ты сможешь удержать власть и своих людей только если внушишь им страх. Страх и любовь подданных, вот что создает истинного правителя.

— Так зачем ты продолжаешь жить такой жизнью… — тихо спросила я, — Неужели тебе настолько нужна власть?

— Мне не нужна власть, Кара. Мне нужен мой народ, его благополучие. Что станет с улусом, если я уйду? Думаешь Менгуй будет заботиться о простых людях? Пусть мои решения нравятся не всем в улусе, но я стараюсь сохранить людям жизни и не позволяю голодать. Ни один ребенок за время моего правления не умер от голода, и это впервые за последнее столетие. И плевать если для этого мне придется внушать всем недовольным ужас!

Что сказать… Он был прав. Другое время, другие нравы, но принцип власти всегда один и тот же.

ГЛАВА 18

— Я провожу тебя до юрты и уйду, — напутствовал меня Хан по дороге в лагерь, — Твоя задача открыть дверцу, ведущую в подпол. Она находится прямо под шкурой оленя у кровати. В ограждении есть прореха, и выйдя за ворота, я проберусь в лагерь через нее, а потом проползу под полом юрты до люка, который ты к этому моменту должна оставить слегка приоткрытым, поняла?

Я кивнула.

— Ты уверен, что все произойдет уже этой ночью? — дрожащим от волнения голосом спросила я.

— Если те убийства дело рук бабушки, то она явно не упустит такой возможности. Меня в лагере не будет, почти весь народ находится на празднике, и ты ночуешь в юрте совсем одна. Все складывается слишком удачно. К тому же твою смерть запросто можно будет выдать за то, что дух рода против нашего брака. Ведь все случится именно в тот момент, когда я якобы буду просить его благословения у святилища.

— А дух рода, это кто? — все-же полюбопытствовала я.

— Кто конкретно, не знаю. Но вообще, духом рода становится самый сильный и могущественный предок по крови. Мы часто просим у него благословления и совета. Иногда отпущения грехов… Но говорят, если среди живых в семье появляется кто-то сильнее духа рода, то он может пленить его и сделать своим слугой. Хотя по мне, так, это сказки. Кто решится так осквернить память предков?

Да вот кое-кто уже решился… Теперь понятно, почему дух-помощник беспрекословно выполнял все приказы Хана.

— Почему тебя это так заинтересовало? — спросил он.

Пришлось немного соврать.

— Просто пытаюсь отвлечься. У меня какое-то нехорошее предчувствие, Ерден. Такое чувство, что что-то пойдет не так…

Хан остановился в нескольких шагах от ворот, и взяв меня за плечи, успокаивающе сказал:

— Я все время буду рядом, слышишь? Кто бы не явился в твою юрту этой ночью, он не сможет тебе навредить.

Мужчина легко коснулся губами моего лба, и добавил:

— Все, с этого момента ни слова о нашем плане. В лагере нас могут преследовать стражники бабушки. И веди себя естественно, представь что ты счастливая невеста, хорошо?

Не дожидаясь ответа, Хан вновь взял меня под руку и потянул к воротам. Весь остаток пути мы прикидывались счастливыми влюбленными, радостно улыбаясь друг другу и обсуждая предстоящую женитьбу.

И лишь когда я в абсолютном одиночестве осталась на крыльце своего нового жилища, то поняла, насколько мне страшно. Присутствие Хана все же как-то скрашивало мысли о том кошмаре, который мне возможно придется пережить этой ночью.

Отперев дверь и зайдя внутрь, я тут же бросилась к тумбе у входа, на которой Хан должен был оставить для меня свечи. Воззвав к стихии, быстро подожгла пять навощенных фитилей, и расставила источники света по юрте.

Дальше был черед люка. Небольшая дверца в полу, как и сказал Хан, обнаружилась около кровати. Чихая и кашляя от накопившейся за долгие годы отсутствия хозяйки пыли, я отбросила шкуру, и приоткрыла люк, из которого тут же повеяло холодом, исходящим от непрогретой солнцем земли.

Теперь оставалось только ждать.

Чтобы не сойти с ума от беспокойства, я стала обходить юрту по кругу, рассматривая внутреннее убранство. Раньше здесь жила мама Хана, и судя по толстому слою пыли на мебели, после нее тут больше никого не было.

Приблизившись к небольшому туалетному столику, я заметила на нем красивую резную шкатулку. Смахнув с нее пыль и паутину, откинула крышку и стала рассматривать содержимое. Кольца, браслеты, бусы… Судя по всему это подарки отца Хана любимой жене.

Проведя кончиками пальцев по помутневшему от времени серебру и камням, я машинально потянулась к своей шее, ожидая ощутить привычную