Но он крикнул это в сердцах, потому что Ира была беременна, и ему, конечно же, было очень жаль жену, к тому же он тревожился за здоровье ребёнка. Мало ли кто, положа руку на сердце, говорил, что убьёт — гадкую тёщу, учительницу сына, постоянно ставящую ему двойки, соседку сверху, в очередной раз затопившую квартиру…

Но ведь это не значит, что они тут же направятся с ножом на обидчика! Так уж повелось, что, высказываясь агрессивно, мы выплёскиваем из себя эту агрессию, и успокаиваемся.

Сердце Иры сжалось. Но если всё так, и муж просто со злости, выпалил эту фразу, каким же образом нож с его отпечатками оказался в их доме?!

Она даже забыла сообщить родителям, что с Сашей случилось несчастье, и он в коме. Врач, конечно, говорил что-то ещё, но Ира не запомнила. Ей это было менее важно. Главное — что муж в коме, что каждую минуту он может умереть. И что шансы на выздоровление минимальные.

— Но он же выжил с таким ранением, — восклицала она в разговоре с врачом. — Значит, должен поправиться!

Врач пожал плечами.

— Знаете, всякое бывает. Но вы должны быть готовы к… худшему, — сочувственно сказал он.

Ира со слезами на глазах смотрела на мужа, подключённого к медицинским приборам и капельницам. Теперь его жизнеобеспечение зависело только от оборудования. Именно поэтому Ира перевела его в другую палату, и платила за его содержание, а заодно и медперсоналу, чтобы они лучше ухаживали за её мужем.

Было и ещё кое-что: в тот жуткий день, когда она обнаружила полумёртвого мужа, на полу валялись фотографии, которых она раньше не видела.

Ира не стала рассматривать их сначала, а потом и вовсе забыла, сложила в ящик стола. Но теперь, когда её выписали, и она вернулась домой с Полиной, то вспомнила о них.

После того, как представители милиции ушли, Ира бросилась к столу и вытащила фотографии. Ей надо было занять себя чем-то, только чтобы не думать о том, что её муж — убийца.

На фотографиях была изображена она сама, в обнимку с каким-то пожилым мужчиной ярко выраженной кавказской национальности.

Только на снимках у неё были чёрные волосы, и длинные. Она беззаботно улыбалась, обнимая незнакомца. То есть, конечно, это сейчас он ей незнаком, а тогда, когда она фотографировалась, она его, безусловно, хорошо знала. Кто этот человек? Почему Саша прятал фотографии от неё? И ещё: когда она очнулась после амнезии, у неё уже были короткие обесцвеченные волосы. Саша говорил, что у неё всегда была такая причёска! И ведь у неё есть фотоальбом, на снимках в котором она с этой причёской! Муж утверждал, что она не любила свой тёмный цвет волос, и всегда носила короткую стрижку, и обесцвечивала волосы!

Но вот, перед ней фотография, где она — с длинными, тёмными волосами, и они ей, безусловно, к лицу! Возможно, даже больше, чем эта обесцвеченная стрижка… С ума сойти, как сильно причёска меняет внешность человека!

Может быть, Саша просто не знал? Может, когда они с ним встретились, она уже красила волосы и носила именно такую причёску? Но, раз он прятал фотографии, на которых она с длинными волосами, значит, не мог не знать…

Ира запуталась. Что есть такого криминального в этих снимках, что муж их скрывал от неё? Дело только в причёске? Или в мужчине, изображённом рядом?

Она решительно подвинула к себе телефон. Надо позвонить родителям и уточнить этот вопрос. Может быть, этот мужчина и есть тот самый Павел, у которого отбил её Саша?

Но нет, это смешно: скорее, этот мужчина годится ей в отцы, а не в мужья!

Заглядывая в блокнот, она набрала номер. Кстати, надо бы сообщить родителям, что она родила девочку!

— Да? — спросил весёлый голос.

— Кто это? — не поняла Ира.

— Это я, — ответил голос, принадлежащий молодому парню. Наверное, тому самому, который просил у матери что-нибудь поесть, когда Ира звонила в прошлый раз.

— А … мама дома?

Возникла секундная заминка, пауза, потом трубку положили на стол, Ира услышала дробный топот, словно человек побежал за родительницей. Что, чёрт возьми, происходит? Если у неё есть брат, почему ей об этом ничего не известно?

Внезапно трубка разразилась противными пищащими короткими гудками. То ли звонок сорвался, то ли… её просто бросили на рычаг!

Ну нет! Ирина упорно продолжала нажимать на кнопки. Она всё равно дозвонится!

После четвёртого гудка трубку наконец сняли.

— Да? — вопросил знакомый голос. — Аллё, говорите же!

— Мама, — с облегчением вздохнула Ира. — Это я!

— Здравствуй, доченька! Почему не звонила так долго, я уже стала беспокоиться! Звоню, а трубку никто не берёт! У вас всё нормально? — запричитала мать.

— Почти, — вздохнула Ира. — Я родила девочку, назвала Полиной…

— Ой, какая радость, — взвизгнула женщина. — Поздравляю, дорогая! Она, наверное, хорошенькая, вся в тебя?

— Пока рано судить, — невольно улыбнулась молодая мама. — Слушай, а кто сейчас брал трубку?

— Не поняла, — после маленькой паузы удивлённо ответила мама. — Ты позвонила, и я подошла к телефону. А никто больше трубку не брал, потому что я дома одна. Отец на работе.

— Странно, — пробормотала Ира, и устало потёрла переносицу.

Ей неудержимо хотелось спать. После рождения Полинки она очень мало спала по ночам, девочка часто просыпалась и требовала или молока, или чистых ползунков.

— Как жаль, что я не могу сейчас приехать к вам, — огорчилась мать. — У нас тут некоторые проблемы… Папа снова стал пить, я не хотела тебе говорить об этом…

Ира удручённо слушала её. Надо же, оказывается, в прошлый раз мать была так напряжена, потому что отец, оказывается, алкоголик! Наверное, поэтому он и не узнал её тогда…

— У нас тоже проблемы, — осторожно сообщила она, — Саша в больнице. В него стреляли. Он в коме. Приходила милиция, я дала ваш телефон.

— Стреляли? Какой ужас, — заголосила мать. — А зачем милиции понадобился наш телефон?

— Не знаю, — Ира сказала чистую правду. — Они просто попросили, и всё. Может быть, и звонить — то не будут! Но я думаю, что вы — единственные люди, которые могут что-то рассказать о Сашином прошлом. Он же сирота, а я не помню ничего, что было раньше. Остаётесь только вы. Я сказала, что у вас хорошие отношения с моим мужем, и они…

— Зачем ты дала телефон, надо было сказать, что не знаешь, — выпалила мать, и осеклась.

Ира удивлённо прислушалась. Что это значит?

— Извини, если бы я знала, что ты так отреагируешь, — начала она.

— Прости, это нервы, — извинилась мать. — Я просто в ужасе. Даже не знаю, о чём говорить с милицией.

— Ну я же говорю, что они, может быть, и не приедут, — пожала плечами Ира.

Её вновь охватило странное чувство. Неужели мать что-то знает и боится это рассказать? Ира свернула разговор и попрощалась. Она была уверена, что с самого начала попала именно туда, куда было нужно. И трубку схватил не кто иной, как её младший брат. Почему же его от неё скрывают? Сделали вид, будто она попала не туда.