– В войну город был сильно разрушен, – подал спереди голос Аркадий. – Центр отреставрировали, а здесь, на окраинах, живут в основном рабочие и жилье построили простое, дешевое.

По другую сторону улицы промелькнула краснокирпичная церковь, похожая на терем с луковичкой-маковкой. Денис не ожидал такого и даже оглянулся, чтобы получше рассмотреть опирающееся на пузатые столбы сводчатое царское крыльцо.

– Рузсише кирхе, церковь святителя Николая, конец девятнадцатого века, – пояснила Фаина. – Теперь до дома нам буквально минута. Это Хегельштрассе – в честь Гегеля назвали. А наш адрес: Лерхенштрассе, 48. Там кое-где сохранились довоенные дома, но наш относительно новый.

На улице не было ни деревца, ни травинки, но сквозь узкие проходы, ведущие к внутренним дворам, виднелась зелень газонов и голые ноябрьские деревья.

Машина остановилась напротив бежевого четырехэтажного дома с узкими балкончиками.

– Приехали, – заглушил мотор Аркадий.

На взгляд Дениса, квартира была обыкновенная, ненамного лучше той, в которой жили Сандлеры в Питере, разве что ванная размером с настоящую комнату, даже с окошком под потолком. Просторной кухней ежедневно пользовались как столовой, имелись еще три изолированные комнаты. В одну из них Фаина привела Дениса.

– Это у нас гостиная, пока тут будешь жить, располагайся, – приветливо сказала она.

Краем приторможенного сознания понимая, что здесь надо вести себя иначе, чем с мамой, Денис без возражений вышел к ужину и застал на кухне свою троюродную сестру.

Он помнил Римму нескладной школьницей на пороге взросления, а сейчас девушка выглядела старше своих двадцати лет. С копной каштаново-рыжеватых волос, высокогрудая и широкобедрая, она казалась помолодевшей копией Фаины. Те же выпуклые глаза, тот же причудливый изгиб губ и слегка нависающий над ними нос.

«К старости вырастет, как у тети Фани», – мелькнуло у Дениса в голове, когда кузина протянула руку, а потом неловко клюнула его в щеку.

– Я бы тебя не узнал, – сказал он, чтобы хоть что-то сказать.

– А я бы узнала, – неожиданно улыбнулась Римма и стала хорошенькой.

Потчевали его по-русски, обильно и вкусно. Ужин прошел оживленно, хотя спиртного на стол не ставили: Ефим предупредил, что таблетки Дениса нельзя сочетать с крепкими напитками. Денис в основном молчал, да и вопросы ему задавали нейтральные, о том, как поживают мама и Соня.

Аркадий торопился поведать племяннику о фантастических масштабах производства автомобилей «мерседес», о выверенных технологиях, о тщательнейшем контроле качества.

– Если даже через год обнаружится, что в нескольких автомобилях одной серии есть технологический брак, всю серию отзывают обратно на завод, а покупателям предлагают новые машины. Слыхал ты о таком в Союзе?.. Помнишь мои темно-синие «жигули»? Пока они стали нормально ездить, мне пришлось полмашины перелопатить! У немцев два главных требования: качество и точность. Во всем.

Фаина подтвердила. Точности и от нее требуют.

– Положено гулять с ребенком с десяти до одиннадцати пятнадцати – изволь гулять ровно столько, хоть дождь, хоть ветер. Если довольна мамаша уходом за ее ребенком, то деньги получишь точно, пфенниг в пфенниг, а уж если чего-то недосмотрела… Однажды я случайно кокнула пластмассовый стаканчик-поилку – ерунда, копейки стоит, – так хозяйка у меня вычла, и глазом не моргнула.

– Это нормально, – пожала плечами Римма. – А как иначе?

– Вот оно, здешнее образование, немка совсем! – укоризненно покачала головой Фаина и убежденно добавила: – Нормально, это когда не крохоборничают и на такие мелочи внимания не обращают.

– Ты ей кто? Сестра или подруга? Ты наемный работник.

– Вы еще подеритесь! – шутливо прикрикнул Аркадий и пояснил Денису: – Это у них любимая тема, поспорить, что лучше: немецкий порядок или русский пофигизм. Лучше, Римка, расскажи, что у тебя новенького? Как твой овощ?

– А, не хочет на ноги вставать, – махнула рукой Римма. – Опять пришлось выгуливать на коляске, а в парке сырость, колеса в песке увязают.

– И все молчит?

– Ага. Сегодня, правда, мне показалось, когда я читала ему, он слушал. Запнулась, остановилась – голову повернул, смотрит. В прошлый раз вообще не реагировал.

Денис замер, глядя в тарелку, плечи напряглись. Заметив это, Фаина сделала круглые глаза мужу, мол, нашел, о чем говорить! Затем перевела взгляд на дочь и едва заметно покачала головой: прекрати. Та намек поняла и умолкла.

Фаина вдруг вспомнила, что у нее в плите шарлотка, а Аркадий нашел другую тему для разговора. Принялся сравнивать Штутгарт с Питером и Израилем. Получалось, что Штутгарт не хуже Петербурга, а во многом и лучше, а вот Израиль…

– Израиль, как ни крути, все-таки Восток. Хотя переселялись туда и из России, и из Европы – все равно. Для меня, например, все эти восточные штучки – экзотика, а экзотика тем и хороша, что посмотрел, поохал, и хватит. Я дитя европейской цивилизации, для меня Тора, талес, шабат – пустой звук. И я не могу понять, как можно всерьез относиться ко всему этому древнему антуражу, исполнять многочисленные правила, соблюдать запреты. Не знаю, может потому, что мы выросли в государстве, где любая религия была сбоку припеку. Атеизм. По-моему, это нормально.

– В Советском Союзе за веру преследовали! – возмущенно попыталась вставить Римма.

– Молчи, девчонка! Что ты там знаешь? Фаня, почему ты не научила нашу дочь уважать отца? Нет, ну почему она меня перебивает, а?

Римка состроила послушную физиономию, Фаина усмехнулась. Аркадий продолжал разглагольствовать:

– Я верю в то, что вижу и знаю. Я сам делаю вывод – это хорошо, а это плохо. Это делать можно, а это нельзя. Есть нормы морали и государственные законы. Достаточно. Точка. Вот смотрите: в каждой религии верят в кого-то, кто оценивает наши поступки, и по этой оценке после смерти праведному светит вечное блаженство, а грешнику адские муки. А кто там был, кто проверял, а? – Аркадий сделал торжествующую паузу и обвел глазами своих слушателей. – Причем одним из признаков праведности является исполнение традиционных ритуалов. Ну, глупо, черт побери! Двадцать первый век на дворе! Ты, Денис, наверное, видел в Израиле? Заслышав призыв муэдзина, мусульмане прямо посреди улицы брякаются лбами в землю и замирают в своей молитве.

Денис покачал головой. Ничего он не видел. Когда случалось бывать на улицах Тель-Авива, его не интересовало, что происходит вокруг.

– Ты в Иерусалим ездил? – спросил Аркадий. Получив в ответ отрицательный знак, заметил: – Зря. Интересное место. Вавилон… Все религии, все церкви рядом. Иудеи, мусульмане, католики, православные… У одних молитвам и благочестивым мыслям полагается посвятить пятницу, у других – субботу, у третьих – воскресенье. Религиозные праздники в разные дни… То у мусульман Рамадан, то у христиан пост. Путаница, чехарда! Вот отменить бы все это разом – сразу проще жить бы стало.