Миграция тунцов остается тайной столь же захватывающей, как и во времена Аристотеля, но понемногу над ней приподнимается завеса. Есть среди них рыбы почти оседлые, плавающие туда-обратно между материковой Францией и Корсикой, и те, что выписывают гигантские петли, проходят по Гибралтарскому проливу и оказываются в канадских водах.

Когда со временем накопятся подробные сведения об этих дальних путешествиях, можно будет приступить к международному управлению ресурсами тунцов, что позволит лучше защитить их. Потому что тунец, которого считают французским, это также и тунец канадский, испанский или марокканский – следовательно, необходимы международные нормативные акты, чтобы защитить этих великих путешественников. При продуманном международном управлении мировыми запасами тунца страны, которые уже многие годы поддерживают эту идею, такие как США, Канада, Монако или Норвегия, смогут более успешно охранять мигрирующих рыб.

Плюс к этому, поскольку тунцов метят рыболовы-спортсмены, последние из могикан, охотящиеся на рыб с помощью примитивных орудий лова, наша программа вернула жизнь позабытому восхищению тунцами, которое испытывали наши предки с незапамятных времен. Это восхищение заложило тысячелетние традиции, стало источником легенд и темой фестивалей во всех портах, оно поддерживало связь, взаимодействие, диалог между людьми и силами природы. Наша программа постепенно возрождает искусство расшифровки полета птиц, умение с надеждой вглядываться в горизонт и испытывать трепет, когда зазвучит крик тунца. А еще чувствовать воодушевление и мечтать, наблюдая за этими вдохновляющими созданиями, которые всю свою жизнь движутся вперед и никогда не останавливаются.

Мы вернули тунцу его былой голос.

На востоке солнце слепило глаза. В окружающей нас синеве открытого моря большие мазки света клонились с востока на запад и плясали в ритме легкой морской зыби. В спокойной утренней атмосфере там и сям быстро проскальзывали сардины, завтракая планктоном. Над ними на поверхности покачивались лоскуты неба, чуть изгибаясь на мягких волнах. Пастельный розовый цвет растворялся в голубизне наступающего дня.

Под водой тени проплывающих сардин перемещались к западу и достигали глубин, пока еще погруженных в ночь.

Где-то очень далеко внизу эти танцующие тени заметили тунцы.

Их приближение заставило рыбок задрожать. Косяк сгруппировался в мгновение ока, превратившись в плотную напуганную массу.

Перевоплотиться в зеркало моря. Сардины знали, что это единственный способ избежать внимания тунцов. Раствориться в окружающем пейзаже, стать лишь его отражением. Все особи одновременно выстраиваются под одним углом, чтобы синева воды отразилась со всех сторон серебристого тела и чтобы глаза хищника различали лишь пустоту моря. Не дрожать и, главное, случайно не поймать краем чешуйки предательский отблеск неба, каплю света, выдающую присутствие сардин. Поэтому каждая рыбка держалась прямо и с незаметной взгляду дрожью исчезала вместе со своей стаей.

Но, несмотря на все усилия сардин, в отражении моря на их коже уже вырисовывался сплоченный отряд тунцов, организованный, беспощадный. Для создания иллюзий было слишком поздно. Треугольные глаза тунцов засекли стаю. И сардины увидели, как рядом материализуются черные обтекаемые фигуры с длинными плавниками, которые вдруг все вместе, одновременно приобрели новую окраску. Это тунцы включили на теле яркие полосы с точно откалиброванной длиной ультрафиолетовой волны, чтобы лишить сардин способности видеть. И вспышка ослепила стаю.

Атака тунцов была молниеносной и жестокой. Первый из них ворвался словно ракета в центр косяка, который разделился на две части, чтобы спастись от нападения, но не успел снова сомкнуться. Тут подоспели остальные тунцы. Они подплывали со всех сторон, пробивали поверхность воды для лучшего разбега и падали с оглушающим всплеском посреди сбитых с толку сардин. С каждой минутой тунцов становилось все больше – движимые голодом снаряды обрушивались на сардинью стаю.

Сардины не поддались панике. Пусть и ослепленные и оглушенные, они знали, что их единственное спасение – оставаться единым целым, прислушиваться друг к другу, организоваться и действовать вместе, как одна рыба. Их масса принимала форму странных арабесок и завитков – так они старались сбить с толку нападавших, уклонялись от их атак, потом тут же снова группировались, пытаясь отразить солнечные лучи во все стороны, чтобы ослепить хищников.

Но тунцы пришли издалека, они безостановочно плыли день и ночь, и им грозил голод. Поэтому они поменяли стратегию: вытолкнули сбившихся в комок сардин к поверхности, к непреодолимой для них стене движущегося неба.

Сардинка взлетела в воздух, увлеченная плотным строем соседок, которые начали прыгать, чтобы спастись от нападения тунца. В те несколько секунд, пока она висела в легком и сухом пространстве, перед тем как снова упасть, сардина успела рассмотреть безумную суматоху и море, которое закипало повсюду, сколько видит глаз, от повторяющихся атак тунцов, а еще потрескивающие фейерверки взметнувшихся вверх сардин и небо, пустое небо, оккупированное неистовыми птицами. Море пенилось в грохочущих водоворотах и непонятных бурлящих потоках: шум не позволял услышать сородичей и заново выстроиться в этом сумбуре.

Слева от нашей сардины спикировала крачка, с шумом пробив на воде пузырчатый след, потом рывками вернулась на поверхность, неся в клюве добычу. Сардина почувствовала, что ударяется о воду, уклоняясь от пикирующей птицы. Она больше не знала, куда ей деваться: атаки следовали теперь и из моря, и с воздуха. Один из тунцов прыгнул назад и снова упал в воду, громко шлепнув по пене. То, что осталось от косяка, неожиданно сместилось в сторону. Очутившись в одиночестве где-то сбоку, наша сардина не сумела присоединиться к остальным. Ее заметил тунец, погнался за ней, а потом развернулся и нырнул с открытой пастью прямо в стаю, которая быстро уходила и вскоре оказалась далеко. Сардина осталась в одиночестве, разлученная с остальными. Хорошо заметная и уязвимая, вдали от спасительной массы себе подобных. Срочно уплывать, мчаться все время вперед – вот единственный шанс на спасение.

Миллионы содранных чешуек блестели в синей воде словно снежные хлопья. Наша сардинка удирала в панике, что ее заметят. Отражение пиршества тунцов в серебряном зеркале ее кожи стремительно уменьшалось. Сколько разных картинок уже успело отразить это зеркало! Сколько сцен, когда сардинка становилась невидимкой и краски окружающего мира один в один проступали на ее коже. Рыбка плыла вперед изо всех сил и вспоминала все, что однажды отпечаталось на ее чешуе: игры дельфинов, большие корабли, скалы далеких островов, диковинные морские черепахи… Как много тайн она несла в себе! Но что станется со всеми этими историями? Ведь она всего лишь одинокая сардинка, слабая и беззащитная, уже практически приговоренная к растворению в желудочном соке какого-нибудь тунца. Микроскопический кусочек пищевой цепи, на один глоток любому хищнику, встреченному на пути. Что же нужно сделать, чтобы множество событий, о которых она готова рассказать, не исчезло бесследно в циркуляции вод Мирового океана?