Да!

В этом мире живи так, чтобы после смерти

Друзья оставались [в горе] кусать свои пальцы.

Когда царевич[241] отправился к русским[242] для установления мирных отношений и с просьбой о милости, — из-за недомыслия и низменности побуждений посла[243] он вернулся с пустыми руками и сухими губами, [не солоно хлебавши]. Как отец, так и сын надеялись, что после того, как бухарский царевич съездит с изъявлением покорности, русский царь обязательно прикажет снова вернуть отошедшие области.

В пути царевич время от времени от скуки читал коран и говорил: «Как я предстану перед отцом?» Он еще питал надежду на то, что, возможно, губернатор Ташкента вернет ему область и не отправит его с пустыми руками.

Однажды он спросил у меня о способе гадания по корану и искал предсказание в нем. Вышел следующий стих: «Сказал всевышний: «А когда мы желали погубить селение, мы отдавали приказ одаренным благами в нем, и они творили нечестие там; тогда оправдывалось над ним слово, и уничтожали мы его совершенно».[244] От меня он потребовал истолковать это гадание. Я спросил: «Что желаешь, чтобы я правдиво истолковал или доставил удовольствие?» Ответил: «Нет, скажи правду». Я сказал: «Отец твой два раза при встрече с неверными бежал. Бухара и ее люди оказались под угрозой. Следовало, чтобы вы были удовлетворены остатками, а на большее не надеялись. Иначе вы все окажетесь бунтовщиками». Царевич спросил: «Каким образом?» — «Смысл благородного стиха в том, — продолжал я, — что Всевышний и Святейший вседержатель мира постановлением священного послания приказал: «Всякий раз, когда мы выражали желание погубить и разрушить город или деревню, то я поручал это дело тому, кто ведал им [городом], и решение о том городе или деревне передавал в руки казию, хакиму, военачальникам и знатным. Например, такое, дело, как священную войну с неверными. Затем все эти власть имущие из-за стремления к сану и предводительству и любви к мирским делам в порученном деле совершали нерадивость упущения и не проявляли ни подчинения, ни исправления. После этого становится законным обещанное наказание и уничтожение этой деревни и его населения. [И действительно], мы то селение уничтожаем и разоряем основательно. [Степень] разорения такова, что после недолгого времени мы позволяем неверным овладеть тем селением. Иногда мы кого-нибудь побуждаем, чтобы тех вероотступников раздавить а с ними и жителей того селения».

«Затем, знай, о царевич! Эти надежды на то, что губернатор отдаст нам области, — пустая мечта, [порожденная] меланхолией и незрелой мыслью. Если Бухара [еще] два-три дня останется в твоей власти, то и это большое счастье и за это надо благодарить».

[Действительно], когда мы прибыли в Ташкент, губернатор[245] дал царевичу немного изюму и орехов и с тем отпустил. Между тем положение людей этого города изо дня в день становилось хуже и клонилось к разорению. В каждом ремесле и в каждом деле стали обнаруживаться упущения и халатность. И само собой все пошло по пути упадка и гибели. Причинами было то, что исчез надзор на базарах, распространилось воровство в весах и мерах. Недоставало воды в реке. Она приходила не во время. Постоянно мобилизовывали подводы для перевозки провианта и гарнизонов, которые назначались в каждую деревню из страха перед врагами. Подвоз хлеба и зерна из окрестностей был недостаточным. Прекратилась отправка товаров и тканей в отдаленные вилайеты из-за небезопасности дорог,

Однажды в одном комментарии к благородному стиху из корана: «Нет никакого селения, которое мы бы не погубили до дня воскресения или не подвергли бы его жестокому наказанию»[246] я прочел, что Самарканд будет разрушен из-за убийств христиан, а Бухара — вследствие голода и стеснений.[247] В то время в этих краях не было и следа христиан, которые могли бы сюда прийти. После того, как Самарканд оказался в руках неверных, для меня стало очевидным, что содержание предупреждения оправдывается. Однако до сих пор не произошло поголовного избиения, хотя русские неоднократно совещались относительно такого избиения под предлогом устранения раздоров среди населения, собравшегося для установления порядка. Но для этого все еще не нашли удобного случая из-за противодействия им и борьбы великих государств таких, как Турция, Франки и Индия. Но как только русские окажутся в безопасности, они такой приказ подпишут [в том случае], если этот назначенный час близок и если не появится обновитель в начале этого третьего столетия. Но если в это столетие произойдет обновление религии и государства, то возможно, что это предсказание потеряет силу.

Но доказательство наступления в Бухаре голода стало очевидным. Если русские воду Зеравшана употребляют для себя, то возможно до Бухары вода не дойдет. В настоящее время число каналов Самарканда с двенадцати дошло до двадцати восьми. Много степей и долин приказано засевать и заселять.[248] Однажды в начале весны, когда все указывало на уменьшение дождей, я написал эмиру доклад, что в этом году дождей будет мало и, не дай бог, в жаркое время воды не хватит. Не следует беззаботно сидеть в надежде на воду Самарканда. Если будет высочайшее указание, то следует объявить в семи туманах Бухары чрезвычайный сбор [джуль][249] по две танги[250] с каждого танапа.[251] Из собранной суммы можно будет затратить двести тысяч для отвода воды в районах Керки[252] и Келифа из Аму-Дарьи в Карши, Бухару и Миянкаль. Остальные деньги от джуля пойдут на общее благоустройство. В ответ эмир написал: «Правители Бухары не отводили вод. Аму-Дарьи [наоборот], закрывали устья ее [каналов].

Причина в том, что опасались, как бы в результате действий врагов или в результате подъема воды, река, не дай бог, не разрушила Бухару. Отводить воду Аму-Дарьи — противоречит верному решению». В ответ я написал, что это опасение не обосновано. Допустим, устье нашего канала устроим напротив Керков, тогда, предположив, что вода выйдет из берегов, (увидим, что) она пройдет к западу от Карши и к югу от такиров [Караулхона] Караула[253] и Мамаджуграти[254] [около Кагана] по пустыне и пескам, а вблизи Нарзама[255] и Чарджуя[256] снова вольется в Аму-Дарью и никакого вреда не доставит. А если отвести воду у Келифа,[257] то река Хузар[258] повернет вспять и достигнет Миянкаля.[259] Кроме того, можно устье канала укрепить камнями и цементом[260] и туда назначить караульных