Состояние взаимной причастности означает два сопоставимых по направленности аспекта в непрерывном движении к совершенству. Когда ал-Джили говорит о том, что нет иного пути к познанию Бога, кроме познания его имен, он берет имя «Аллах» как пример для указания на упомянутую выше мысль. Вот что он сказал: Бог сделал из своего имени зеркало для человека. Если он взглянет в него, узнает истину: с ним только Бог. Ему откроется, что слух его – слух Бога, зрение его – зрение Бога, слово его – слово Бога, жизнь его – жизнь Бога, знание его – знание Бога и воля его – воля Бога. И все это – неизменно[215].

Если эта форма внешне отражает учение мутакаллимов в том, что касается отношения субстанции и атрибутов Бога, то в системе ал-Джили она охватывает еще одно измерение, не охватывающее проблемы доказательство бытия Бога и указания на него. Речь идет о сущностных слагаемых, наделяющих сущность человека атрибутами божественной субстанции и, таким образом, – о соединении Бога и человека в форме образца. Это означает постижение подлинного бытия человека, которое есть бытие его сущностных свойств. Таково явление взаимодополняемости между Богом и человеком, цель которой – устранение огромной дистанции между ними посредством человеческих усилий, превращающих движение к совершенству в высший вид действия. Отсюда ал-Джили делает вывод, что человек, как только понимает истинную сущность Бога и возвышается, очищаясь от тени небытия и приходя к знанию посредством долга, обращая в ничто скверну мира сего, становится зеркалом, имя которому – Бог, и с этим именем он подобен двум противоположно направленным зеркалам, каждое из которых расположено в другом[216]. Формула эта есть всего лишь внутренний путь для выражения божественных атрибутов, явление имени Бога в человеке – это забвение души. Подъем в чистоте над скверною небытия – это причастность к божественности (возвышенная идея или возвышенный принцип). Обращение в ничто скверны мира сего – реализация вечного, то есть отыскание во всем, что есть, истины. Так деяние человека становится деянием абсолюта.

Это заключение ал-Джили сделал на основе системного видения, которое исходит из того, что божественная субстанция, божественные атрибуты и божественные деяния суть единство как высшая необходимая форма для единения человеческой сути. Они навечно связаны в своей основе. Отсюда вывод ал-Джили о том, что «абсолютное есть нечто, которое лежит в основе всех имен и атрибутов, а не в качестве бытия. На что бы ни опиралась какая-либо вещь, эта опора есть субстанция, не существующая, как первоматерия, либо существующая»[217]. Иными словами, абсолютное есть опора всех вещей, существующих и не существующих, значит, оно есть источник всякого бытия и ничто. Таким образом, бытие и ничто есть способ существование истины и творения в их качестве извечного единства, являющего абсолютное. В нем скрыта система вечного отношения между Богом и человеком, то есть между извечным и сотворенным, между оригинальным и копией, между постоянным и переменным, между истинным и конъюнктурным, между идентичным и творчеством и т. д., в ее качестве необходимого органического единства для явления совершенства и его высшего образца. Отсюда мысль ал-Джили о том, что абсолютное обладает чистым бытием. Это – Бог, бытие же небытия – творение. Субстанция Бога «выражает себя, и его бытие достойно любого имени, указывающего на понятие, предполагаемое совершенством»[218]. Поскольку же к числу совершенств относятся незаконченность и непознанность, то есть бесконечность, ал-Джили говорит: «Ты подобен талисману, у которого нет сущности, нет имени, нет тени, нет изображения, нет духа и нет тела, нет приметы и нет качества. Тебе принадлежат бытие и небытие, извечность и сотворенность, ты ничто для себя, и известен благодатью, как будто рожден, чтобы стать мерилом или обратиться в весть. О сущности твоей вещает твой голос. Я нашел тебя живым, знающим, волевым, способным, обладающим словом, слышащим и видящим, ты исполнен красоты и достоинства и обладаешь всеми видами совершенства»[219].

Это значит, что талисман или вечная тайна бытия является источником совершенства, будучи единством противоположностей, вечных и неизменных. Отсюда мысль ал-Джили, что имя, которое носит Бог, является основой всех совершенств, то есть их первоматерией. Потому совершенство Бога бесконечно, ибо каждое из его свойств говорит за себя, а тайных свойств у него гораздо больше[220]. Эта мысль основана на бесконечности совершенств и невозможности познать их полностью, ибо бесконечность и невозможность есть способ существование вещей, а также существования Бога. Потому ал-Джили говорит, что совершенство Бога относится к его самости, а самость его непостижима и беспредельна. Как сказано, «совершенство его не имеет конца и предела»[221].

Связь совершенства с таинственным означает его бесконечное разнообразие, ибо под таинственным надо понимать бесконечные латентные возможности абсолюта. Эти латентные возможности не являют себя целиком, будучи заключены между бесконечным и вечным. Таково разумное выражение в рамках абсолюта, непостижимое для человеческого ума, ибо бытие в его разнообразных проявлениях есть само по себе милость, потому что оно – благодать и Бог – его источник. Отсюда мысль ал-Джили о том, что божественные имена, которые подходят под имя «Аллах», – жизнь, знание, способность, воля, слух, зрение, слово – равны по значению слову «Милосердный». Отсюда его мысль о том, что понятие «Милосердие» дороже понятия «Божественность». Если «Божественность» для ал-Джили включает «все истины бытия»[222], а истины бытия – это единство истинного и творения, то «Милосердие» – источник всех сохраняемых истин бытия.

Ал-Джили приводит такую формулу: отношение Милосердия к Божественности таково же, как отношение растительного сахара к тростнику[223]. И если мир – первый плод милосердия Божьего, ибо «Бог создал мир из самого себя», то «совершенство кроется в каждой частице индивида из числа членов этого мира»[224]. Это значит, что в «каждом сущем присутствует сущность Бога»[225]. Таким образом, человек заключает в себе все истины бытия и хранит их, ибо в них – частица Божия. Это такое бытие или поток, в котором человеку принадлежат также свойства Божественности.