безбедное плавание по волнам жизни с молодым красивым парнем, годящимся вам в сыновья! И по ходу дела отомстить Алексею Юрьеву, который изменил вам, предал вас, бросил вас одну, беременную его ребёнком, из-за которого вы делали аборт! Да как отомстить — сойтись с его единственным сыном! Это прямо сюжет греческой трагедии! Вам ваш изощрённый план почти удался. Вы знаете, я в ходе моей практики встречала много циничных женщин, но такую как вы — никогда!

При этих словах, зал взорвался возмущёнными голосами, смехом, похабными восклицаниями. Эля закрыла лицо руками, не в силах смотреть никому в глаза.

— Надо же, я не ожидал от такой женщины, как вы, и доли подобной низости и извращения! — театрально вскинув пухлые ладони, воскликнул судья. — Вы мне противны! Вы ещё смеете утверждать, что любите вашу дочь! Даже последняя пьяница и проститутка — более достойная мать, чем вы!

Зал аплодировал его словам. Эля встала, как с места казни, и пошла обратно к столу. Она слегка пошатывалась, но привычка взяла своё — на белом, как мел, лице, застыла маска равнодушного спокойствия.

Решение судьи было оглашено немедленно: полная опека дочери предоставлялась мужу, и он имел право не дать бывшей жене видеть ребёнка. Эля была разбита и раздавлена. По закону, она получила половину имущества, но даже не отреагировала на это. Она сидела, как каменная, и в душе, и в голове было пусто.

Владимир Иванович, один из немногих, с самого начала заседания знал, что предстоит Эле. Хотя давний аборт и был для него неожиданностью, остальные события поглотили это открытие. Он не мог смотреть на бледное, измученное лицо дочери. Её боль передавалась и ему.

— Эля, доченька, — Владимир Иванович прикоснулся к её плечу. — Вставай, пойдём домой.

— Зачем? — Эля уставилась на отца безжизненным взглядом. — Я не могу, там мама, Оленька. Я всех предала, и всё сама погубила. Ты был прав, папа, я недостойна счастья.

— Эвелина, возьми себя в руки. Заседание закончилось, и нам надо освободить зал для следующего. Ну же, немедленно!

Эля послушно поднялась и оперлась на руку отца. Он помог ей дойти до машины. Ехали молча. Эля только начала осознавать все последствия того, что произошло в суде. Когда подъехали к дому, она не могла заставить себя выйти.

— Папа, я хочу уехать куда-нибудь далеко, где меня никто не знает, — заныла она, стараясь разбудить в нём сочувствие к своей маленькой «Элечке». Но ответ был ожидаем и непреклонен.

— Эвелина, деваться некуда. Оленька на тебя рассчитывает. Для неё ты должна быть сильной. Ты не можешь показать ей свои истинные чувства. Ты уже один раз убежала от жизни. Сейчас это не получится. Тебе придётся смириться с тем, что ты сделала. Никто тебя не пожалеет, запомни это.

Эля, как всегда, кивала. «Деваться некуда» — сама безнадёжность этих слов почему-то успокаивала: раз некуда, значит сможешь и сделаешь. Она посмотрела в зеркальце, отёрла глаза, пощипала щёки и покусала губы, возвращая им некоторую краску; потом расчесала волосы и искривила рот, пытаясь улыбнуться.

— А вот это — не надо, — посоветовал наблюдавший за ней отец. — Ты готова? Пойдём.

Эля собралась, как перед прыжком, и вышла из машины, пытаясь сконцентрироваться на Оле. Всё остальное — Лёшек, Макс — потом.

Чуткая Оленька сразу почувствовала настроение мамы, крепко обняла за шею и поцеловала в щёку.

— Мама, что случилось?

— Доченька, ты знаешь, что я тебя очень люблю? Больше жизни! Но тебе надо будет теперь вернуться к папе. Ты будешь жить с ним.

Олино лицо было таким серьёзным, что Элино сердце сжалось: как же её девочка повзрослела за последний месяц.

— Почему, мама? Я ведь сказала тому дяденьке, который расспрашивал меня, что хочу остаться с тобой? Разве он не передал судье?

— Он всё рассказал. Это я опростоволосилась, Оленька, поступила плохо. Я очень перед тобой виновата, солнышко ты моё, прости меня.

— А ты не можешь извиниться и сказать, что больше так не будешь делать?

— Не знаю, Оленька, я постараюсь. А пока, будь хорошей девочкой для папы. Он ведь тоже очень тебя любит. Собирайся, дедушка тебя отвезёт.

Эля помогла дочери сложить вещи, сохраняя спокойствие и каждую минуту замирая от страха, что не выдержит, выпустит на волю слёзы. Но тогда их будет уже не остановить, и Оле станет ещё хуже. Эля не могла этого допустить, она справилась.

Только после последних поцелуев и объятий, когда Оля, украдкой вытирая глаза и хлюпая носом, вышла из квартиры, Эля свалилась на диван бесформенной массой. Как ни странно, слёзы, приносящие облегчение, не шли. Её мать молча сидела рядом и ждала.

— Мама, сейчас мне уже не выкарабкаться, слишком поздно, я не могу и не хочу начинать сначала. Ты даже ещё не знаешь, что случилось в суде, какие мерзкие слова они про меня сказали. Я сделала огромную ошибку, и она стоила мне всего.

— Не важно, Эленька, ты моя девочка, меня это совершенно не интересует. Оленька любит тебя, ты её мама, и для неё это тоже ничего не изменит. Она всю жизнь будет любить тебя.

— Я знаю, мама, я знаю.

Про себя Эля подумала: «Зачем мне жить?».

Глава 20

Разобрались

Разговор в автобусе в час пик:

— Мужчина! Вы пьяны, ужасно пьяны, омерзительно пьяны!

— А у вас, девушка, ноги кривые, ужасно кривые, омерзительно кривые! А я завтра трезвый буду!!!

Несмотря на Элины страхи и опасения, Лёха не сомневался, что судья сделает всё по уговору, поэтому особенно не думал о происходившем с утра заседании: когда оно завершится, и Элин развод станет официальным, они решат с переездом. Но телефон зазвонил раньше, чем он ожидал, и это была Ксюша, а не Эля.

— Алёша, есть новости, — её голос слегка дрожал.

— Так быстро всё сделала? — его удивило не свойственное адвокату волнение.

— Я торопилась, хотела позвонить и предупредить тебя о том, что выяснилось в суде. Это напрямую тебя касается.

— Меня? А я-то тут при чём?

— Адвокат Элиного мужа представила доказательства, что Эля… Даже не знаю, как тебе сказать…

— Не тяни, говори, как есть, в чём дело?

— Они установили что, приехав на конференцию, Эля в первый же вечер наняла молодого парня из эскорта. Для секса. Скорее всего, это для неё не первый и не единственный раз.

— Бред, это же так просто опровергнуть, она познакомилась тогда в баре с Максом! А потом пошла спать. Он всё может подтвердить!

— Алёша, прости, но лучше ты услышишь правду