Безнос посмотрел на хирурга, который так и сидел на краю стола, только улыбка у него стала шире, того и гляди остатки лица разорвет. Еще час назад гетман приказал бы просто повесить того Снайпера, а сам продолжил пить. Глядишь, попозже, может, вышел бы на улицу пострелять по болтающемуся трупу.

Но с приходом хирурга что-то надломилось внутри главаря «Воли». Нет, не страх появился, а что-то другое… Хотя, может, и страх. И так понятно, что ординарец выдал желаемое за действительное. Снайпера не поймали. Не из тех он, кого можно вот так запросто схватить. Сам он пришел, на верную смерть. Зачем? Это имело смысл выяснить прежде, чем его убить. Вон хирургу он должен остался, не выплатил обещанное, и теперь мертвец сидит у него в кабинете, скалится. Еще не хватало, чтоб к нему Снайпер присоединился, двигая бесплотными челюстями и пытаясь сказать то, чего он, Безнос, не дал ему сделать при жизни.

– Приведи его… сюда… – с трудом произнес он. И, видя замешательство ординарца, добавил: – Быстро!

* * *

Это было странно – вновь увидеть Безноса. Я слишком хорошо помнил, как «Бритва» вошла в его лицо на всю длину клинка и развалила его надвое, словно портрет на картине рассекла.

И вот он сидит за столом в практически пустом кабинете. С тем же лицом, разделенным по диагонали – и сшитым чьими-то искусными руками. Кто бы мог подумать, что подобное возможно? Правда, жутко смотреть на такое, если честно. Тут по-хорошему еще куча пластических операций нужна, чтобы на это бугристое, воспаленное мясо можно было глядеть без содрогания.

Но, похоже, Безноса эстетическая сторона вопроса мало интересовала. Главное, что один глаз видит и рот открывается.

С полминуты он сверлил меня взглядом, а я в это время думал, что мне крупно не повезло. Я был уверен, что убил гетмана и смогу договориться с новым лидером «Воли». По крайней мере попробую, использую мизерный шанс на удачу.

Теперь же шансов не было. Я много ранений на своем веку повидал и сейчас прекрасно понимал, каких страданий стоит Безносу лишь приоткрыть рот. А ведь надо еще и говорить, и есть как-то тоже необходимо. Каждое движение челюстью и языком – адская пытка, которую ежедневно приходится самому повторять множество раз. Даже интересно, какой калейдоскоп страданий придется пройти мне теперь, прежде чем Безнос наконец прикажет меня убить. Человек он опытный, фантазия богатая. Проще будет по методу самураев язык себе откусить и глотать кровь до тех пор, пока она не переполнит желудок. А там и до смерти недалеко. Не особо безболезненный способ ухода из жизни, но в плену – оптимальный, если точно знаешь, что впереди тебя ждут гораздо более серьезные и длительные мучения.

Но Безнос не торопился отдать соответствующий приказ. И вообще вел себя странно. То на меня смотрит, то отведет взгляд немного в сторону, будто глядит на кого-то невидимого, то ли стоящего возле стола, то ли сидящего на его краю. А потом снова на меня глаза переводит…

Наконец он с видимым трудом разомкнул челюсти. И из черного провала его рта раздалось:

– Зачем?

Что-то подобное я ожидал услышать. Действительно, зачем я ударил так? Мог бы более гуманно поступить, по горлу полоснуть, и сейчас не мучился бы человек. Но в горячке боя порой не думаешь, как ударить лучше – просто бьешь, кромсаешь наотмашь, лишь бы ранение было более обширным…

Но в глубине души я знал, что поступил по-скотски. Можно намеренно убить. Можно намеренно ранить. Уродовать зачем было? Никто на свете не заслужил такого увечья и таких страданий. И если сейчас Безнос прикажет начать медленно снимать с меня кожу тонкими полосками, я не буду на него в обиде. Потому что это его полное право.

– Удаль свою показывал самому себе, – честно сказал я. – Хотел не убить, а красиво зачеркнуть, чтоб ты кровью умылся – уж больно достал меня тогда со своими бойцами. Теперь ты вправе забрать долг.

– Я… не об этом, – проскрипел урод. – Зачем… ты пришел?

Это было неожиданно.

Я ждал чего угодно – вспышки ярости, немедленной пули в лоб, приказа пытать меня так, как изощренным в этом деле китайцам даже не снилось… Но что Безнос будет интересоваться целью моего визита, словно не я ему лицо расписал в марсианский ландшафт, – это было странно.

Но, с другой стороны, не за тем ли я сюда пришел, чтобы рассказать гетману «Воли» о своем плане?

И я рассказал. Все как есть.

Безнос слушал не перебивая. И когда выслушал, сказал лишь одно:

– Это шанс… покончить с ними разом… Думаю, ты не врешь.

– С чего такой вывод, гетман? – мрачно поинтересовался один из «зеленых», присутствующих в кабинете.

– А ты слышал когда-нибудь… чтобы Снайпер врал?

«Зеленый» катнул желваками.

– Нет. Что наших убивал – слышал. Как тебя убил – видел. Но чтобы он врал – нет, не слыхал такого.

– То-то же, – выдохнул гетман. Видно было, что силы его оставляют – слишком трудно и больно было ему говорить. Поэтому он постарался закончить быстро: – Коваль, пошлешь со Снайпером Мангуста и… сколько тебе человек надо?

– Взвод, – сказал я.

– Если ты не врешь, хватит и половины…

– Тогда мне нужно больше пулеметов.

Безнос кивнул.

– Коваль, дай ему пулеметы… Все.

Гетман устало откинулся на спинку стула, и я заметил, как из уголка его рта на воротник упали несколько капель крови. Черт, зря я все-таки тогда не полоснул на дециметр ниже. Очень мне сейчас неудобно было перед ним за тот удар, но прошлого не вернешь, и сейчас уже точно ничего не исправишь. Что ж, Безнос, если представится случай, я освобожу тебя от страданий. А пока – благодарю за то, что дал шанс. Мне – выполнить свое обещание, и себе – раз и навсегда покончить со своим главным врагом.

Естественно, я все это прокрутил мысленно перед тем, как выйти из кабинета. А когда вышел, то почувствовал, как меж лопаток мне чувствительно ткнулся ствол пистолета.

– А теперь скажи, что мне мешает всадить тебе пулю в позвоночник? – прошипел мне на ухо Коваль.

– Много чего, – рассудительно произнес я. – Например, то, что потом Безнос всадит тебе в башку такую же пулю. Не потому, что обо мне сильно горевать будет. Просто никакой командир не любит, когда на его приказы кладут ржавый болт. А еще ты хочешь навалять красно-черным. И хабар, о котором я рассказал, тебе тоже очень нравится. Поэтому сейчас ты перестанешь колотить понты перед самим собой и мы пойдем в оружейку за моими пулеметами.

Я услышал отчетливый скрип зубов над ухом, а потом шорох пистолетного ствола, скользящего по внутренней части хорошо отформованной кобуры. Коваль с удовольствием грохнул бы меня – как, впрочем, и любой член группировки «Воля». Но сейчас я был им нужен. Очень нужен, и потому моя безопасность была абсолютной, несомненной и стопроцентно гарантированной.

* * *

Оружейка у «зеленых» была знатная, что неудивительно – без серьезной огневой мощи любая группировка обречена. Автоматы в пирамидах вдоль стен, зеленые ящики с патронами, «мухами» и гранатами, пулеметы, раскорячившиеся на длинных, грубо сколоченных столах.