Он успел поймать ее за руку и повернул к себе:

— Ты не хочешь меня поздравить?

— Нет.

— Брось, Лицо. — Он ухмыльнулся. — Поцелуй меня.

Вместо ответа, она хотела ударить его сжатым кулаком, но он ловко увернулся и, схватив за талию, прижал к себе.

— Я так люблю, когда ты бесишься, — прошептал он с намеком.

И она, не выдержав, засмеялась:

— Тогда получи сполна, — и не переставала молотить его кулаками, пока он нес ее в кровать. Уложил и прижал своим телом, не давая пошевелиться, но, изловчившись, она с угрозой подняла колено для коварного удара.

— Не рискуй. — Он ловко увернулся.

Она попыталась освободиться, но ее усилия были тщетны.

— Тогда убери руки.

— Хорошо, но только когда с тобой закончу. — И рука его скользнула под блузку.

— Не трогай меня.

— Я просто должен, мне необходимо трогать тебя и любить. — Он улыбнулся, обезоруживая ее своей открытой и все понимающей улыбкой. — Ведь это единственное, что я умею делать хорошо.

Она еще крепилась, давала себе слово не поддаваться, хотя с трудом сдерживалась, чтобы не расхохотаться. Пусть заслужит прощение. Она еще не простила его, надо помнить об этом.

Но он уже почувствовал, что она готова сдаться.

— Твои глаза мечут молнии, когда ты в ярости, и это меня возбуждает. — Он решительно закрыл поцелуем ее рот.

— И все равно ты меня не убедил. Я тебя не прощаю. Уходи, — заявила она воинственно.

— Но мы же еще не занимались любовью. — Он легонько потерся носом об ее нос.

Но она не сдавалась, несмотря на все его старания.

— Этого не будет.

— Хочешь пари? — И одним движением он спустил блузку с ее плеч до талии.

— Тай! — вскрикнула она. — Ты сошел с ума.

— Я хотел это сделать прямо на центральном корте. Будь довольна, что тогда удержался. — И прежде чем она успела опомниться, он разорвал ее шорты. Она была так ошеломлена, что даже не шелохнулась. — Что-то не так? — невинно спросил он и накрыл рукой ее грудь.

— Тай, зачем рвать одежду?

— Но я уже порвал. — Он легко провел рукой по ее животу. — Хочешь, порви мою?

— Нет уж. — Кожа у нее покрылась мурашками, она попыталась снова вырваться, но поняла, что это невозможно.

— Ты сердишься.

Она откинула голову назад, насколько это было возможно, и смотрела на него очень серьезно.

— Да, я не просто сержусь, я вне себя от злости.

— Рассердилась как раз настолько, чтобы выиграть. — Он провел губами по ее шее и посмотрел в глаза. — Знаешь, когда я наблюдал, как ты, разозлившись на мои слова, носилась по площадке, я безумно тебя хотел. Я один знаю, что бывает, когда ты утрачиваешь свой хваленый самоконтроль и страсть вырывается наружу.

Она молчала, позволив ему ласкать свою грудь и уже не сдерживая вздохов удовольствия. Но еще не хотела сдаваться.

— Ты не имел права говорить, что я сливаю матч.

— Я не утверждал этого, просто предположил.

Она вдруг увидела в его глазах нечто такое, от чего перехватило дыхание.

— Ты думаешь, я мог позволить ему уничтожить тебя у всех на глазах и наблюдать спокойно со стороны? Никто не может, не смеет прикасаться к тебе, ни один мужчина на свете, никто — кроме меня.

Его поцелуй заглушил дальнейшие протесты.

Эшер всегда поражало, что Тай, в отличие от других спортсменов, умудрялся даже в вечернем костюме излучать просто первобытную сексуальность. Строгий консервативный стиль одежды, светская обстановка никак не могли лишить его притягательной мужественности, столь ценимой женщинами. Материя прикрывала сталь мышц, но не могла скрыть темперамент, он никогда не старался выдавать себя за светского человека и оставался парнем с окраин Чикаго, выбившимся в люди только благодаря упорству и таланту. Он никогда не изображал из себя чемпиона. Именно эта естественность и привлекала Эшер. В зале, полном элегантно одетых, с безукоризненными манерами мужчин и женщин, он выделялся искренностью и простотой общения, и она обожала его, чувствуя, что принадлежит ему вся целиком.

Бал Уимблдона был традиционен, как и сам турнир. Музыка, свет, блеск, вкус, драгоценности — все впечатляло, но Эшер, хотя и была героиней этого бала, не могла дождаться, когда же он наконец закончится. Ругая себя за нетерпение, она делала вид, что слушает очередного партнера и отвечала невпопад. Раньше она была в восторге от этих балов, а сейчас ей хотелось одного — скорее очутиться наедине с Таем и вдвоем отпраздновать победу за бутылкой вина. Только он и она. Эшер через головы танцующих отыскала его взглядом и, встретившись с ним глазами, поняла мгновенно, что их мысли совпадают. Ее накрыло теплой волной ожидания и любви.

— Вы прекрасно танцуете, мисс Вольф.

Она улыбнулась:

— Благодарю.

Она пыталась вспомнить имя партнера, но не могла.

— Я был большим поклонников вашего отца. — Мужчина взял ее под локоть и повел с танцевального круга. — Золотой мальчик тенниса, — он дружески потрепал ее по руке, — я помню его в те времена, когда вы еще не родились на свет.

— Уимблдон всегда был его самым главным турниром. Он любил весь этот блеск и значимость, собрание знаменитостей. Папа любил традиции. И все эту помпу, — добавила Эшер с улыбкой.

— Посмотреть на следующее поколение приятно для души. — Мужчина церемонно поднес ее руку к губам. — Всего наилучшего, мисс Вольф.

— Джерри! — К ним устремилась дама с величественной осанкой, в великолепной шелковой парче. — Как поживаешь, давно тебя не видела.

Леди Мэрроу, сестра Эрика Уикертона, как всегда, демонстрировала верх элегантности. У Эшер сразу заледенела спина.

— Люси, какая встреча! — Партнер Эшер склонился в поклоне.

Леди Мэрроу протянула ему руку и, когда он почтительно коснулся губами кончиков пальцев, бросила короткий взгляд на Эшер.

— Джерри, тебя давно ищет Брайен, чтобы поздороваться.

— Что ж, если леди простят меня…

И Джерри растворился в толпе.

Избавившись от него, Люси посмотрела на бывшую невестку:

— Эшер, ты прекрасно выглядишь.

— Спасибо, Люси.

Люси беглым взглядом оценила ее наряд, неброский, но элегантный, и подумала, что сама выглядела бы в этом нелепо. Но Эшер идут пастельные тона и простые линии.

— И как я слышала, твоя личная жизнь наладилась.

Эшер недоуменно приподняла бровь:

— Пожалуй. А как у тебя?

— Я бы хотела поговорить с тобой, хотя место не очень подходящее. — Люси осторожно огляделась, не слышит ли их кто-нибудь. — Так вот, я давно кое-что хотела сказать тебе. — Эшер замерла в ожидании, а Люси продолжала: — Я люблю своего брата. И знаю, что этого нельзя сказать о тебе. Но, надо признать, ты вела себя безукоризненно за годы вашего брака, в отличие от Эрика. Он явно не платил тебе той же монетой.