Эшер была поражена такими откровениями:

— Люси…

— Я люблю брата, но я не слепая. Хотя всегда буду на его стороне.

— Я понимаю.

Люси долго изучала ее лицо, потом вздохнула:

— Я не поддержала тебя в то время, когда тебе было трудно. И хочу принести, хотя и запоздало, свои сожаления.

Тронутая до глубины души, Эшер взяла ее руку.

— В этом нет необходимости. У нас с Эриком ничего не получилось.

— Но, знаешь, я часто задавала себе один вопрос: почему ты вышла за него? — Люси не сводила с Эшер внимательного взгляда, как будто искала ответ. — Сначала я подумала, что тебя привлек титул, но это было не так. Что-то произошло между вами, буквально через два месяца после свадьбы. — Она заметила промелькнувшую тень в голубых глазах. — Подумала, что у тебя появился любовник. Но к тебе не было претензий, чего нельзя было сказать об Эрике, чье поведение бывало просто вызывающим. А потом я поняла. В твоей жизни существовал только один мужчина. — Взгляд Люси нашел кого-то в толпе, и Эшер не надо было даже смотреть в ту сторону, чтобы понять — Люси, конечно, смотрела на Тая.

— И это ранило Эрика.

— Эрику не надо было жениться на тебе. — Люси вздохнула, она пыталась быть снисходительной к брату. — Нашему Эрику всегда хотелось иметь то, что ему не может принадлежать. Я бы не стала сейчас заводить разговор об этом, но должна исправить ошибку и сказать хотя бы сейчас — я желаю тебе счастья.

Эшер порывисто поцеловала ее в щеку:

— Спасибо, Люси.

Люси снова с улыбкой взглянула в сторону Тая:

— Твой вкус, Эшер, всегда был уникален. Я тебе завидую, хотя сама на такое не была бы способна. А теперь я должна присоединиться к Брайену.

Она повернулась, чтобы уйти, но Эшер удержала ее за руку.

— Если я напишу тебе, ты мне ответишь?

— Я буду рада. — И леди Мэрроу отошла, шелестя шелком и сверкая драгоценностями.

Эшер с улыбкой подумала, как она была права — именно Уимблдон явился поворотной точкой в ее судьбе. Еще одним сожалением меньше. И она стала ближе к пониманию, кто же она и чего хочет от себя и от жизни…

Почувствовав на плече знакомую руку, Эшер обернулась к Таю.

— Кто это был?

— Старый друг. — Она погладила его по щеке. — Потанцуешь со мной? Хочу удержать тебя рядом до тех пор, пока мы наконец не останемся одни.

Эшер постепенно оттаяла, раскрепостилась, и, как только давление прессы прекратилось, окончательно спало и нервное напряжение, она полностью успокоилась. Она уже не боялась, или почти не боялась, показаться слишком разговорчивой или сказать лишнее. Хотя и хранила секреты. Перед поездкой в Австралию она объявила себе мораторий на принятие каких-либо радикальных решений. Пусть проблемы подождут. Она просто будет наслаждаться своим счастьем. А счастье — это Тай и теннис.

У нее сохранились приятные воспоминания об Австралии, там случались и победы, и поражения, но всегда был хороший теннис. Люди там очень доброжелательные и простые, что особенно приятно после чопорной Англии. Австралийцы помнили красавицу Эшер — Лицо Тенниса и приветствовали ее с радостью. Впервые она поняла, что победы не так уж и важны, надо просто наслаждаться жизнью.

Все давно заметили в ней перемены. Она часто улыбалась, охотно поддерживала компанию. Хотя ее игра не стала менее агрессивной и сосредоточенной, исчезло излишнее напряжение.

Ранним утром, с первого ряда трибуны, Тай наблюдал за ее тренировкой, к тому времени закончив свою, которая длилась два часа. Вытянув ноги, удобно откинувшись на спинку скамьи, он наблюдал за Эшер сквозь темные солнечные очки. Она стала играть еще лучше, чему способствует отличная физическая форма. Он помнил, какое значение она придавала физической подготовке, ей недостаточно было стратегии и опыта, за счет которых можно выиграть, она считалась и была прекрасной спортсменкой. Он смотрел, как она, подбежав к сетке, ответила резаным ударом сверху. Пожалуй, после трехлетнего перерыва она стала играть намного жестче.

Но что-то не давало ему покоя, какая-то мысль не оставляла его, засела в мозгу, хотя он гнал ее. Он нахмурился — сейчас не время и не место. Но вопросов к Эшер становилось все больше, они копились, не находя ответа, и это отравляло ему жизнь. Впрочем, понимая, что она сейчас не хочет никаких объяснений и просто наслаждается жизнью, он уступал. Что ж, он подождет. Но когда сезон закончится, он получит ответы на все вопросы сразу.

До него донесся ее смех — такой волнующий, счастливый, и сразу его лоб разгладился. Он расслабился, отпил холодного сока и огляделся.

Уимблдон был его любимым стадионом, но здесь ему больше нравилось травяное покрытие. Оно было плотным и твердым и обеспечивало скорость. Несмотря на конец сезона, когда все покрытия становились изношенными, здесь оно сохраняло прекрасный вид. Выдерживало даже ливни. Настоящее сокровище для скоростных и агрессивных игроков.

Он стал снова наблюдать за Эшер. Она была идеально готова, как и он. И даже более того — наслаждалась игрой. И какие бы недомолвки, вопросы между ними ни оставались, они не могли сейчас разрушить то счастье, которое оба испытывали.

Увидев, что тренировка заканчивается, Тай спрыгнул на корт.

— Как насчет быстрой небольшой игры?

Мадж взглянула на него, продолжая упаковывать ракетки:

— Забудь, стрелок.

Тай выхватил у нее ракетку и стал катать мяч по сетке.

— Дам фору в несколько очков.

Мадж фыркнула, отобрала ракетку и мяч.

— Задай ему жару, Эшер, — предложила она. — Преподай ему хороший урок.

Эшер задумчиво на него посмотрела:

— Ладно.

— Твоя подача.

Она подождала, пока он займет выжидательную позицию, держа в руке два мяча. Потом улыбнулась:

— Давно это было, а, Старбак?

— Последний раз тебе не удалось даже довести до конца первый гейм. — И, подмигнув Мадж, Тай спросил: — Уверена, что не хочешь форы?

Эшер ответила мощным эйсом. Он подарил ей удивленный и восхищенный взгляд. Снял очки и передал Мадж.

— Неплохо, Лицо.

Он проследил за траекторией второй подачи. И послал мяч в дальний угол почти в линию. Ему доставляло удовольствие смотреть, как она бежит, чтобы успеть. Хотя замах снизу был ограничен, удар она направила с большой точностью. Он мгновенно переместился для ответа. Последний раз, когда они играли, он легко выиграл, хотя даже поддавался.

Теперь удар был направлен прямо в него, он увернулся, принял и снова послал к задней линии, а когда она добежала и ответила, подкрутив, легонько перебросил, и мяч упал около самой сетки.