«Что ж, как вы эм… разогреваетесь?»

Это был косвенный, искусно закодированный вопрос о том, что представляет из себя их прелюдия. Мы оба елозим на стульях. Ситуация становится неловкой. Лея смотрит на стенд за моей спиной, ища вдохновения. К сожалению, я сомневаюсь, что ее вдохновит плакат с надписью: «ВИЧ: проверься бесплатно уже сегодня». Она открывает рот, но ничего не говорит. В этот момент я аккуратно откладываю лопату для копания своей ямы и заменяю ее экскаватором: «Вы играете друг с другом перед, эм, проникновением?» В тот момент, когда эти слова вылетают из моего рта, я хочу навсегда забрать их обратно.

Она смотрит на меня, в ужасе от слова «проникновение», употребленного в ее адрес. Почему эта десятиминутная консультация до сих пор не закончилась? У меня по шее струится пот. Если бы профессиональные границы можно было на секунду раздвинуть, я сказал бы все как есть, но, к сожалению, это невозможно. Она еще не ответила на мой вопрос об их играх, хотя теперь я понимаю, что не хочу слышать ответ. Консультация зашла в тупик. Жаль, что Грэга здесь нет. По крайней мере, нам было бы о чем поговорить, если бы он сидел здесь, расставив ноги на полтора метра. Возможно, он даже знает Кева, нашего инструктора по оказанию неотложной помощи, с которым мы встречались в прошлом июне.

Я беру себя в руки и выключаю двигатель экскаватора. Самым профессиональным, асексуальным и отстраненным тоном я даю Лее три рекомендации. Во-первых, попробовать другие способы близости, например… (двигатель снова заводится). Я замолкаю, понимая, что мы не в той обстановке, чтобы давать конкретные советы о сексе. Вместо этого я говорю: «Те, которые будут комфортны как для вас, так и для Грэга». Во-вторых, использовать вагинальные смазки, которые снизят трение. В этот момент наш зрительный контакт обрывается. В-третьих, подробно обсудить проблему с близкой подругой за чем-нибудь алкогольным (возможно, это самый важный совет из трех). По сути, подруга произнесет неотредактированную версию моих профессиональных советов, данных со дна вырытой мной ямы. Примечательно, что Лея уходит, вполне довольная этими тремя советами.

Кто бы мог подумать, что в этот четверг во время дневного приема я открою в себе сексолога?

Пятница, 2 ноября

У бедняжки Уильяма сегодня первые прививки! Однако для меня это плюс, потому что я работаю только полдня. Хороший компромисс. В конце концов, мы с Элис делали для него все в первые восемь недель его жизни. И что мы получаем в ответ? Он будит нас каждые три часа, плача и требуя еды. Он положил нашу социальную жизнь в неглубокую могилу, а сексуальную — в очень глубокую. Таким образом, он может потерпеть несколько уколов, чтобы подарить мне свободную половину дня.

Как раз в тот момент, когда я собираюсь выключить компьютер и встретиться со своей семьей в клинике Уильяма (он не может посещать папину клинику, поскольку это приведет к очевидному конфликту интересов; по той же причине терапевты, включая меня, должны наблюдаться в другой клинике), в моем кабинете раздается звук входящего электронного письма. Испытав незнакомое мне чувство цифрового усердия, я решаю его прочесть. Поверить не могу! Это ответ ортопеда Стэнли на тему отмены операции по замене коленной чашечки. Он извинился за отмену операции, сославшись на нехватку свободных коек (а это не проблема Стэнли), и назначил операцию через две недели.

Я чувствую себя обязанным позвонить Стэнли и сообщить ему хорошие новости. Ортопед явно чувствовал свою вину, поскольку опередил меня и уже позвонил ему. Я говорю Стэнли, что ортопед чувствует себя охрененно виноватым. Как и я, Стэнли любит ругательства, и мы оба торжествующе смеемся. Он благодарит меня за написание гневного письма, но я объясняю, что в благодарности нет необходимости, поскольку мне было приятно это сделать.

Иногда мне кажется, что я не делаю достаточно для пациентов, поскольку мои руки связаны либо ограничениями, установленными Национальной службой здравоохранения, либо большой рабочей нагрузкой, либо слишком долгим ожиданием приема (или всеми тремя аспектами сразу). Я научился с этим мириться. Новость, которую я получил сегодня, великолепна: мне удалось, так сказать, ослабить узлы хотя бы для одного пациента. Когда разговор завершается, я с улыбкой на лице выключаю компьютер и иду наблюдать за тем, как улыбка исчезает с лица Уильяма.

Воскресенье, 4 ноября

Катать коляску со спящим Уильямом, пока Элис заслуженно дремлет дома, удивительно приятно. В солнечный, но холодный выходной я в окружении городского шума обхожу неровные места на тротуаре, чтобы Уильям не проснулся. Малыш был очень возмущен несколькими прививками, которые сделали ему в пятницу, и отомстил нам парой нелегких ночей.

У нашей прогулки есть и альтернативная цель: мне нужно подумать. Понимаете, проведенная в прошлом месяце оценка моей работы (простите, что я снова поднимаю наболевшую тему) повлекла за собой глубокий самоанализ и размышления. Этот самоанализ словно открыл шлюзы, оставив меня с Ноевым ковчегом мыслей. Странно, но я наконец-то получил так много положительных эмоций от процесса примирения с критикой, призванной сделать из меня лучшего терапевта, что стал уделять больше внимания главному аспекту своей жизни: Элис и Уильяму, то есть семье. Я спрашиваю себя: как я могу сделать нашу жизнь лучше? Как гром среди ясного неба мне приходит в голову мысль переехать из города в сельскую местность. До этой секунды подобная идея не посещала меня в столь оформленном виде. Она похожа на новые туфли: сначала они неудобные и непривычные, но через некоторое время становятся удивительно комфортными.

Однако я люблю свой город. Я здесь родился, и здесь меня вырастила моя замечательная семья. То же самое можно сказать об Элис. Мы шутим, что мы городские крысы, урбанизированные до мозга костей. Так откуда же взялись мысли оставить позади все, что мы знаем? Может ли это быть коленным рефлексом[17] (Элис всегда говорила, что я им знаменит) в ответ на несколько особенно сложных месяцев на работе? Или, возможно, семена переезда хранятся во мне дольше, чем я думал? Побуждающие факторы коварно сотрудничали друг с другом последние шесть месяцев. Похоже, сама судьба заявляет о себе.

Я улыбаюсь, проходя мимо другого отца, который тоже катит по парку коляску со спящим ребенком. Я делаю глубокий вдох и погружаюсь в размышления. Плюсы переезда кажутся мне очевидными, когда я задумываюсь о них. В деревне мы… Я останавливаюсь. Нужно все это записать. Мы с Уильямом сворачиваем с дорожки и направляемся к ближайшей скамейке. Я достаю листок бумаги и пишу.

Плюсы:

1. Мы сможем позволить себе дом большего размера.

2. У Уильяма будет много места во дворе, где он сможет играть и гулять.

3. Более низкая стоимость жизни.

4. Больше возможностей для занятий гольфом (я не скажу об этом Элис).