вполне сносном русском языке. – Сядьте уже как-нибудь. Мы и так потеряли много времени впустую.

После этих слов в комнате возникла гнетущая пауза, не сулившая иноземцам ничего хорошего.

– Тю! – прошипел корсуньский куренной, отличавшийся в казачьем войске особо буйным нравом. – Може, ти мені, пес босорылый, ще місце вкажеш?

Рука несдержанного полковника потянулась к сабле.

– Геть, Михась! – громко скомандовал гетман, с размаху ударив кулаком по деревянному подлокотнику кресла.

– Пан правильно говорит. Чего расшумелись, как бабы? Сели, и слушайте, что скажут. Дело-то серьезное!

После строгого окрика Сагайдачного спор сразу утих, и полковники, все еще скрипя друг на друга зубами, расселись по местам, великодушно отложив выяснение отношений.

– Спасибо, пан гетман, – галантно поклонился француз и кивком головы подозвал своего напарника, который молча развернул на маленьком резном столе, стоявшем посередине комнаты, какую-то карту.

– Изволите видеть, господа, это план города. Мне и месье Безе поручено сообщить вам, что в ставке его милости Яна Кароля Ходкевича, воеводы виленского, гетмана великого литовского, графа на Шклове, Новой Мыши и Быхове, пана на Мельце и Краснике…

– Слушай, француз, давай короче, – поморщился Сагайдачный. – Говори без затей, что хотел передать гетман?

Мастер Жорж Бессон пожал плечами и закончил без былой напыщенности:

– Принято решение – начать штурм завтра ночью, и доблестному запорожскому войску в данной эскаладе отведено важнейшее место, о чем мы и собираемся доложить вам самым подробнейшим образом!

– Я Москву брать не буду! – Сагайдачный скучающим взглядом смерил посланника главнокомандующего.

– То есть как не будете? – опешил Жорж Бессон, переглянувшись с мастером Жаком Безе.

– А так, не буду, и всё. Нечем и некем!

– Вы же обещали привести с собой двадцать пять тысяч казаков!

– Мало ли чего я обещал? Война. У меня в полках по сто – сто пятьдесят человек осталось! Пушек нет, порох заканчивается. Казачки домой просятся, а кто не просится, тот уже давно дома!

– Сколько же у вас фактически людей?

– Ну, тысяч пять-шесть наберу, но на штурм людей не поведу.

Сидевшие в комнате казачьи старшины одобрительно загудели.

– Вы же видели эти стены? Без артиллерии я паршивый Михайлов не взял! Две тысячи отличных хлопцев положил и ушел ни с чем!

– Вам не на что пенять. Король заплатил деньгами!

Гетман отмахнулся от француза, как от назойливой мухи.

– Какие это деньги? Двадцать тысяч золотых. Я под Ельцом без хлопот тридцать тысяч одной царской казны взял со всем москальским посольством в Крым да с полусотней татарского конвоя. А теперь нам предлагают за давно съеденные деньги брать неприступные стены голыми руками?

Куренные старшины поддержали его слова яростными криками: «Геть з дому! Не хочемо! Де наші гроші?» Среди возникшей суматохи и общего гомона слово неожиданно взял Жак Безе, и тут стало понятно, почему до сих пор он предпочитал молчать. Русским он владел значительно хуже, чем его напарник.

– Монсеньор, – обратился он к Сагайдачному, – вы неправильно истолковали слова метра Бессона. Никто не предлагает казакам брать Москву штурмом. Перед вашими людьми стоит другая задача. Завтра перед рассветом вы начнете отвлекающую атаку всеми имеющимися в наличии отрядами. Нападая на русские остроги в Замоскворечье, вы сможете сковать не менее четверти сил обороняющегося гарнизона и отвлечете внимание от места главного удара.

– А кроме того, – Жорж Бессон пришел на помощь приятелю, с трудом подбирающему нужные слова, – опасность атаки еще и в том, что значительную часть русских войск, находящихся в Замоскворечье, составляют казаки, чья надежность, по нашим сведениям, представляется весьма сомнительной.

– Пошуметь, значит, треба? – оживился Сагайдачный.

– Точно так! – кивнул метр Бессон без тени улыбки. – Тем временем после начала вашей атаки гетман Ходкевич нанесет главный удар по Арбатским и Тверским воротам. Часть нашей пехоты плотным огнем заставит обороняющихся покинуть стены, другая – уничтожит инженерные препятствия перед воротами. Следом малые отряды спешенных гусар совместно с саперами обеспечат установку петард.

Француз водил тонким и длинным стеком по расстеленной на столе карте, не переставая пояснять диспозицию предстоящего боя:

– Сразу после разрушения ворот пехота пойдет в атаку и захватит стены Белого города, а лисовчики пана Роговского, черные рейтары и ваши запорожцы должны будут ворваться на улицы Москвы и довершить разгром. Как видите, господа, план до гениальности прост и не потребует ни осадных орудий, ни большого количества атакующих войск.

Метр Бессон закончил говорить и выразительно посмотрел на Сагайдачного.

– Что скажете, монсеньор?

Гетман молча размышлял, задумчиво постукивая пальцами по подлокотнику кресла.

– План хорош, – произнес он наконец, – только и русские не дураки, и разведка у них работает. Они прекрасно понимают, что главный удар будет нанесен на территории между Москвой-рекой и Неглинной.

Выхватив из ножен длинную саблю, он решительно прочертил на карте, лежавшей на столе, воображаемую линию от Тушинского лагеря до Тверских и Арбатских ворот.

– Невозможно скрыть передвижения войск там, где первый встречный – лазутчик врага. Москали разместили большую и наиболее боеспособную часть своего гарнизона именно там, куда пан Ходкевич собрался ударить! Можете не сомневаться, они нас ждут!

– Все так, но монсеньор не учитывает сопутствующие обстоятельства. Ночь, момент неожиданности и ваша ложная атака. В ставке Великого гетмана шансы на победу оцениваются очень высоко. Ждать далее бессмысленно – только быстрые и успешные действия могут обеспечить триумф похода. Затягивание только усложнит задачу.

Француз скрутил карту в трубочку и собрал со стола оставшиеся бумаги.

– Итак, месье, что мне передать гетману Ходкевичу?

Сагайдачный обвел вопросительным взглядом притихших куренных старшин.

– Что скажете, панове полковники?

Переглянувшись, «панове» загалдели, как разворошенный улей.

– Що ж, бусурман, толково говорить!

– Треба брати Москву!

– Три дні на розграбування!

– Решено, – хищно ухмыльнулся гетман, – следующей ночью атакуем посады. Все спалить дотла. Никого не щадить. Всем жителям от мала до велика отрубить руку и ногу и скормить собакам! Пусть москали веками трепещут от одного нашего имени!

Войсковая старшиˊна радостно заголосила, будто уже взяла город на щит. Сагайдачный поднялся с кресла и, хлопнув в ладоши, громко объявил:

– А теперь, панове, гуляем! Горилку и закуску панам полковникам!

В начавшейся следом почти праздничной суматохе не участвовали только французские мастера-подрывники. Они подошли к гетману и, учтиво откланявшись, сообщили, что возвращаются в Тушино. Им жаль, но они не могут остаться, так как уже и без того задержались, а им надо готовить команды саперов для завтрашнего ночного штурма.

– Нет, нет, так не пойдет! – яростно замахал руками Сагайдачный. – Не пристало гостям без подарков уходить! Выдать панам офицерам штоф[81] жубрувки и штоф старки из королевских подвалов. Пусть помнят нашу щедрость…

Отец Феона слез с березовых козел и, осторожно