– Милая моя, – обнял ее Борюсик, – что же тебе пришлось пережить... А ты у меня смелая, сильная. Конечно, тебе можно было – нужно было! – выпить вина, чтобы пережить стресс. Ах, какой я дурак! Как я мог не предусмотреть всё! Как я мог подвергнуть тебя опасности! Меня извиняет только то, что я никогда и ни для кого не бегал по пирсам, не выбирал самую лучшую яхту, а потом не лез сам на мачту, помогая команде, чтобы успеть к тебе вовремя...

Здесь уже Лизочка не выдержала и разразилась целым водопадом слез.

– Милый мой, – плакала она, – а я так плохо подумала о тебе, я думала, ты меня обокрал, бросил... Я усомнилась в твоих словах, в твоих поступках, в твоем отношении ко мне... Я думала, все будет стандартно, обычно... Я ждала отель, пальмы, лазурный бассейн... Я была такой дурой...

– Лизочка, хочешь – будет и отель, и пальмы, и бассейн.

– Нет, что ты! – испугалась Лизочка. – Яхта! Когда я увидела яхту, у меня так защемило где-то в сердце, ноги подкосились. Не знаю, что со мною происходило... А когда я увидела тебя на палубе, когда я поняла, что ты плывешь за мной... Я чуть с ума не сошла. Этот миг: море, солнце, яхта, ты, ты машешь мне рукой... Я никогда его не забуду. Я так счастлива!

Борюсик прижал ее к себе, а сам отвернулся в сторону и часто-часто заморгал.

– Я так счастлива! – повторила Лизочка, прижимаясь к нему.

Лизочка представила себя и его со стороны. Она – в пляжном сарафанчике, лохматая после купания и валяния на пляже, с песком в волосах, ненакрашенная. С обгоревшим носом – а нос, она чувствовала, без кремов обгорел – с ужасным красным обгоревшим носом. Он – проживший двое суток неизвестно где, помятый, небритый, пахнущий не дорогим парфюмом, а морем. Такими они ей оба смешными показались со стороны, такими глупыми, несовершенными, но вместе с тем – впервые – такими настоящими. Лизочка сидела, полулежа в объятиях Борюсика и чувствовала, что вот сейчас, в эти самые мгновения, все происходит серьезно и навсегда.

Она чувствовала, как бьется сердце Борюсика, как пульсирует кровь в ее венах. И еще она чувствовала, что любит. Она ощущала любовь в своем сердце. Любовь к этому человеку, к этому мужчине рядом с ней, настоящую и искреннюю. Впервые – без прикидок, что скажет Лена, как оценит ее кавалера Ира, обидится ли Таня, поддержит ли ее Женя и сможет ли, наконец, отвлечься от своих кактусов и суккулентов соседка, чтобы сказать по этому поводу хоть что-нибудь.

Лизочке по-прежнему было все равно, где он работает, на чьей машине ездит, каков его доход, как его отчество. Не было все равно другое: что он за человек. Какой он? Что любит, а что не любит? Как он себя ведет, когда сердится? Каков, когда ему хорошо?

– А ты права... – неожиданно тихо произнес Борюсик. – Мы так пытались казаться друг перед другом идеальными... Я смотрел на тебя: красивая женщина, уверенная в себе, с креативной работой, высокой зарплатой... Мне было так страшно, что я тебе не подойду, что я тебя не заинтересую. А я ведь привык выигрывать, привык добиваться своего. Я привык быть везде первым. На работе меня ценят, уважают. Не только начальство, но и подчиненные. А мне почему-то позарез захотелось, чтобы рядом со мной была именно ты. Я думал: что нужно таким женщинам? Я даже глянцевые ваши журналы почитал. И действовал, как там написано: дарил цветы, приглашал в кафе, рестораны. Прочитал, что нужно водить женщину в театр – повел. А я, признаться, не люблю театры. Я бы лучше сводил тебя на скачки... Я не игрок, честно. Просто это такой азарт, такой адреналин – поставить немного на лошадь, а потом сидеть на трибуне и наблюдать исход скачки! Ты не представляешь, как это здорово! Лошади такие красивые... Но я думал, ты ни за что не пойдешь на скачки, думал, тебе не нравятся лошади... животные вообще... У тебя ведь ни кота, ни собаки... А ты вдруг лезешь в горы, садишься в седло, едешь кататься!

– Кота и собаки у меня нет, потому что нет времени. А мне жалко держать животных сутками взаперти в квартире, как в тюрьме. А на скачки я бы сходила. Никогда не была на ипподроме.

– Я совершенно не знаю тебя! – схватился за голову Борюсик. – Я пытался быть таким, как пишут в глянцевых журналах, каким должно быть, чтобы понравиться женщине...

– А я пыталась быть такой, как пишут в тех же журналах, чтобы понравиться мужчине. Вот дура! Я же в лесу, после того как упала с лошади и заблудилась, встретила... Только не смейся... Странствующего Учителя.

– Я не смеюсь. Я уже и сам понял, что в этой жизни может случиться все что угодно. Особенно в тот момент, когда ты начинаешь думать, что уже пожил на свете, уже все знаешь, все умеешь...

– Я встретила Странствующего Учителя, и он мне многое объяснил. А Динка, моя двоюродная сестра, сказала, что мы просто с тобой боимся настоящих отношений.

Лизочка, рассказывая, отсела от Борюсика, чтобы видеть его лицо. И теперь прекрасно рассмотрела, как после этих слов он растерялся, быстро налил себе шампанского и залпом, не предложив ей, опустошил бокал. Лизочка испугалась: получалось – она начала выяснять с ним отношения? Снова всплыли в голове все советы глянцевых изданий: никогда не выясняй с мужчиной отношения! Но на сей раз Лизочка смело выбросила все это из головы. Это был их первый настоящий, искренний разговор. Какое-то волшебное, непривычное Лизочке взаимопонимание установилось между ними. И терять это ощущение ей не хотелось.

– Права твоя Динка, – сказал Борюсик, сосредоточенно разглядывая бокал. – У меня ведь были всякие отношения с женщинами до встречи с тобой. Я даже как-то хотел жениться. Но в последний момент она так некрасиво повела себя. И оказалось, что я совсем не знал эту женщину. Ты не обижаешься, когда я говорю о другой?

– Нет, – честно сказала Лизочка, – у меня ведь тоже было до тебя. И я все время наступала на одни и те же грабли. Я так много передумала всего за последние двое суток! Я больше не хочу наступать на грабли и получать по лбу. Я переосмыслила все свое прошлое и поняла, в чем я была не права, и постараюсь больше не делать таких ошибок. Я не обещаю тебе, что буду вести себя идеально, – лукаво улыбнулась Лизочка Борюсику, – обещаю лишь, что буду слушать свое сердце, буду думать не только о себе, но и о тебе, постараюсь тебя понять.

– Я и не хочу, чтобы ты была идеальной, – улыбнулся он в ответ. – Идеальной, наверное, быть очень трудно. Мне, по крайней мере, было очень трудно все время быть идеальным: выглядеть идеально, вести себя безупречно, говорить стопроцентно умные фразы... Поэтому, милая, будь со мной такой, какая ты есть. И позволь мне быть таким, каков я есть. Надеюсь, я тебя не разочарую. Я обещаю тебе заботиться о тебе, обещаю всегда... – и тут он замялся.

Лизочка покраснела.

Ситуацию спас вошедший матрос в красивой форме официанта.

– Борис Александрович, я жду-жду – когда горячее подавать? Стынет же все!

– Нас ждет вкуснейший обед! – обрадовался Борюсик. – Приносите, конечно.

Матрос ловко накрыл на стол.

– А где Владимир? – вдруг вспомнила Лизочка.