– С Владимиром мы договорились, чтобы он привел тебя на этот пляж. Ведь только здесь есть пирс, к которому может пристать яхта. Не переживай за него. Он ушел, к нему сегодня вечером приезжает жена. Я обещал Владимиру прокатить их вместе с нами на яхте. Ты не против? Как он, понравился тебе?

– Владимир – замечательный человек! – горячо откликнулась Лизочка.

– Но-но, – тут же остановил ее Борюсик, – смотри, приревную!

– Ах, что ты, милый, ты – вне сравнений. Ты же лучше всех.

– Мне так приятно слышать это! Я столько всего передумал за эти два дня. Я понял, что ты мне стала очень дорога. Я так переживал за тебя. Я даже сам не ожидал. У тебя еще и телефон не отвечал, а Володя рассказал мне, как встретил тебя в ресторанчике, без сумки, без денег! Ах, Лиза, Лиза!..

Лизочка слушала его и уплетала за обе щеки салатики, гарнирчики и ее любимую утку по-пекински. Она сама не заметила, что не подсчитывала калории, как обычно, не прикидывала, сколько дней потом придется сидеть на кефирной диете, а просто ела и радовалась жизни. Борюсик тоже от нее не отставал: известно, мужчины от стресса стремятся поесть побольше.

Потом они поднялись на палубу. Солнце садилось, все небо было гламурно-розовым. Ветер был достаточно сильным, чтобы надувать паруса, но при этом мягким и ласковым. Борюсик накинул на Лизочку капитанский китель, который, видимо, прилагался к арендованной яхте, а сам надел фуражку. «Мы стоим, как два капитана, – подумала Лизочка, – которые отправляются в большое плавание. Никто из них не знает, как сложится судьба экспедиции, но каждый готов приложить все усилия, чтобы она прошла успешно».

На яхте они ходили две недели: Сочи, Геленджик, Анапа, Новороссийск. На Большом Утрише были в дельфинариуме, на Малом Утрише – заходили в старинное кафе с маленьким загорелым дочерна горцем, который поил их домашним вином. Оставив яхту, поднимались в горы в Абрау-Дюрсо, где знаменитый завод шампанских вин. В окрестностях Геленджика ходили на экскурсию, где Лизочка увидела-таки дольмены, которые произвели на нее огромное впечатление.

И говорили, говорили, говорили. И спорили, конечно, и ссорились, и обижались друг на друга, но всегда мирились. Их отношения совсем не были ни идеальными, ни безупречными, ни эталонными. Это были обычные человеческие отношения, разве что очень душевные. Двое суток, которые им пришлось провести порознь, многому научили их. Это понимали и Лизочка, и Борюсик.

Лизочка часами лежала на палубе или на пляже, где они бросали якорь, загорала и думала, думала. Все время она о чем-то думала, анализировала, взвешивала, но уже без своей привычной маркетинговой терминологии, а какими-то более гуманными понятиями, по-другому. А Борюсик сидел рядом с ней в тени и что-то читал. А иногда она замечала, что он давно уже сидит с раскрытым журналом на одной и той же странице и просто смотрит на море.

Они много и бесстрашно плавали. Оказалось, что Борюсик – хороший пловец. Лизочка же очень быстро уставала. И тогда он подплывал к ней, она хваталась за него и отдыхала, обнимая его за плечи и прижимаясь к нему.

Борюсик умел плавать, не работая руками – только ногами и корпусом. И они заплывали далеко-далеко, держась за руки: Борюсик плыл и держал Лизочку за руку, помогая ей держаться на воде. Волны качали их, солнце светило, ветерок обдувал лица. Лизочка смотрела на Борюсика, на бесконечные водные просторы и даже иногда, прищурясь, на солнце. Они плыли, держась за руки, и она была счастлива. И уже не размышляла романтично это или нет.

Потом катали на яхте Владимира с супругой, а потом Динку, неожиданно нагрянувшую с каким-то своим бойфрендом. И все с удивлением разглядывали их: Лизочку и Борюсика.

– Как-то по-особенному хорошо тут у вас... – однажды протянула Динка, когда они оказались с Лизочкой наедине. – И дело не в яхте, море, юге. Это, конечно, все замечательно. Кругом удивительно красиво. Но и не в этом дело. И мне, и Яшке моему, и тем вашим знакомым хорошо не от этого. От вас с Борюсиком исходит какое-то особое умиротворение. Помнишь, мы с тобой разговаривали в Москве? Ты вроде бы тогда была счастливой, рассказывала мне про своего Борюсика, гордилась... Не им – собой. Такая была – самая крутая, победительница, порвала всех, как Бобик грелку... не знаю, как это сказать. Загордившаяся была. Неприятная. А сейчас такая спокойная, расслабленная, домашняя... – Динка еще раз внимательно вгляделась в сестру. – Умиротворенная, счастливая. Какая-то простая. Настоящая! Вот!

– Настоящая? – не веря своим ушам, переспросила Лизочка.

– Настоящая, живая, красивая, добрая...

– Я так люблю его...

– И он тебя любит. Это заметно.

– И тебя люблю, и Яшку твоего, и всех люблю. Так хочется, чтобы это состояние не проходило.

– Оно пройдет, конечно, – отмахнулась Динка от Лизочкиных излияний, – но теперь ты, по крайней мере, знаешь, что и как бывает. И тебе есть к чему стремиться. Проблема не в том, чтобы не терять это состояние, а чтобы научиться его находить.

– И опять ты меня учишь! – рассмеялась Лизочка. – Ты все такая же.

– Я же люблю тебя и беспокоюсь о тебе, – пожала плечами Динка.

А потом отпуск кончился.

– С одной стороны, грустно возвращаться домой, грустно, что сказка кончилась, но с другой... – Лизочка не нашлась, что сказать по поводу другой стороны.

Они ехали в лифте ее родного дома с лизочкиными сумками, в одной из которых, само собой, еще в Туапсе, нашелся ключ от квартиры.

– Почему сказка кончилась? – спросил Борюсик. – Сказка только еще начинается... – и замялся.

Они вышли из лифта, подошли к ее двери.

– Лиза... я давно тебе хотел сказать... – волнуясь, начал он, поставил на пол сумки и стал рыться в карманах. – ...Лиза, я...

Лизочка заволновалась, сама еще не понимая отчего.

– Лиза, я больше не могу молчать, – Борюсик справился с волнением. – Лиза, ты... – он протянул ей маленькую коробочку, – ты выйдешь за меня?

Не веря своим глазам, Лизочка открыла ее и залюбовалась золотым колечком с аккуратненьким бриллиантиком – именно таким, о котором она и мечтала.

– Да! Да! Да! – сама не заметив как, она прыгнула к нему на шею, обняла и принялась целовать нос, лоб, уши, губы.

Когда ее губы натолкнулись на губы Борюсика, они слились в долгом поцелуе.

Трясущимися руками, продолжая страстно целовать ее, Борюсик отобрал у Лизочки ключ, пытаясь быстро открыть дверь. Но ключ в замочную скважину не входил...

– Лизочка, тут что-то с ключом... – пришлось ему прервать поцелуй.

У Лизочки голова шла кругом. Она наклонилась к двери, присмотрелась...

– Динка! Скотина!!! Зачем ты замазала замочную скважину!!!

Полчаса они пытались выковырять воск. Стучали, гремели, кричали и смеялись.