было опасно из-за обломков после наводнения. До вас могло долететь что угодно — вплоть до шальных пуль и ракет с далекого поля боя — и сразить посреди ночи. Так что, увидев дорогу, Чейсон вздохнул с облегчением.

Дорога представляла собой простой трос, перемежавшийся через каждые полмили разноцветными флагами, торчащими из зеркальных буйков. Он изгибался, спиралью поднимаясь снизу вверх, и под углом уходил в сторону от убывающего наводнения. Вдоль него упорядоченными потоками проходили сотни судов. Потоки двигались в обоих направлениях, но один был намного плотнее другого. Лишь скромный ручеек людей направлялся в сторону битвы, зато в сторону ядра Фалкона в просторы воздуха устремлялось множество изящных кораблей — яхт и круизных катеров.

Чейсон засмотрелся на фонарщика, что приткнул свой байк рядом с дорожным буем. Экономным, хорошо отработанным движением он наклонился к бую и завел его двигатель. Маленький двухтактник принялся засасывать воздух для маячка на буе. Фонарщик тут же пустился к следующему бую и понемногу вычертил поперек неба линию звездочек. Чейсон с облегчением влился в плотную колонну движения, где ему было видно дорогу в свете чужих фар.

Они двигались вместе с загорающимся звездным шарфиком мимо седеющих облаков, обрамлявших сгущающуюся черноту. Безостановочно меняющее цвет небо позади них озаряли белые молнии и оранжевые вспышки ожесточенной схватки. Чейсон ничего не слышал за тарахтеньем двигателя байка, но вечер казался странно настороженным; в его мыслях гул мотора оттеснило на задний план устрашающее величие кружащихся облаков.

Облака, превратившиеся уже в черные тени на черном, наконец расступились и открыли конечный пункт дороги. Это был город — один из самых красивых, когда-либо виданных Чейсоном.

Ни он, ни Антея не нарушили молчание, когда движение влилось в колонну огней, плывущих вдоль огромного проспекта. Со всех сторон лился из окон теплый янтарный свет, его сияние пропускали сквозь себя и рассеивали миллионы листьев. Дома и особняки города прятались в деревьях — в миллионах деревьев, — которые тянули там и сям свои ветви, по-соседски смыкаясь друг с другом. Их легкие касания удерживали здания от дрейфа, и с годами город обрел стабильные формы. Чейсон летел посреди зеленых, напоенных светом ламп, облаков, открывавших и тут и там боковые вены и артерии, где летали крылатые мужчины и женщины, дети в ластах, резвящиеся дельфины, лодки и байки, такси, птицы, проносились рыбы с огромными плавниками. Через некоторое время он заглушил двигатель байка, и они пустились в дрейф вместе с потоком. Они прислушивались к порыкиванию моторов, напевам близких разговоров, смеху и музыке яркого, полного жизни города.

В небе снаружи просматривались первые признаки беды. Швейцары в отелях устало отворачивались от семей, которые стискивали свои немногие пожитки и растерянно оглядывались по сторонам. В темных тупиках теснились машины, их владельцы спали или что-то стряпали бок о бок с ними. Но в целом этого места война еще не коснулась.

Антея коснулась плеча Чейсона.

— Судя по табличке — это должен быть Стоунклауд.

Он кивнул:

— Вы с ним знакомы? Наверняка у стражи и здесь есть резиденция?

Она ничего не ответила. Мгновение спустя он оглянулся на нее. Антея пожала плечами и устало усмехнулась.

— Может, уговоримся какое-то время не поминать стражу? — сказала она.

Чейсон удивленно сощурился, но тут же вспомнил стычку Антеи с Эргезом незадолго до разрушения Сонгли.

— Как пожелаете, — сказал Фаннинг. Он скрестил руки на груди и на миг нахмурился, вглядываясь в уличное движение. — Ричард… контактировал с местным черным рынком в Сонгли. Он говорил о контрабандистах в Стоунклауде, хотя вообще-то мы идти этим путем не собирались.

Она не стала спрашивать его, зачем было Ричарду разбираться в маршрутах контрабанды.

— Вы помните, как их найти?

— Думаю, да, — сказал он, и нагнулся, чтобы запустить двигатель. — Почему-то сегодня вечером я буду чувствовать себя в большей безопасности в их компании, чем на улице.

Она кивнула. Он повернул байк и направил его вдоль боковой аллеи, которую упоминал Ричард.

9

Дом по адресу контрабандистов нашелся, все верно, только вот восьмиугольное здание оказалось выгоревшей скорлупой, опутанной кожаной полицейской лентой и без признаков жизни внутри. Антея с Чейсоном долго на него таращились; байк, остывая, позвякивал и поскрипывал. Наконец Чейсон изрек очевидное:

— Что теперь?

Антея при виде такого разора почувствовала огромное облегчение, хотя, конечно, показывать этого ему. не собиралась

— Нам следует дожидаться здесь Ричарда и Дариуша, — предложила она. — День… пару дней. В конце концов, небольшой шанс, что они пошли этой дорогой, есть. — «При условии, что они выбрались из Сонгли живыми», — не стала добавлять она.

Плечи Чейсона поникли.

— Наверное, да, — сказал он, помолчав. Антея просто физически ощущала, как он расстроен, но заставила себя отбросить чувство вины. Она за него отвечала, и они вместе через многое прошли, но другом он ей не был. Их отношения четко определялись целью.

Антея не хотела до конца признаваться себе, что ей все сложнее вообразить момент, когда они завершатся. Они славно сработались, спасаясь из Сонгли, и, если оглянуться назад, ей становилось куда спокойнее оттого, что Фаннинг был с ней рядом. Она мало кого могла бы пожелать себе в компаньоны в такой ситуации. Но — нет; размышлять над подобным было бесполезно. Это приключение отражалось на ее нервах, только и всего. Когда оно закончится, тогда и разберемся.

Итак, они привязались поясами к крюкам в почерневшем дверном проеме пристанища контрабандистов и попытались уснуть. Поначалу оставаться здесь на виду у всех выглядело безумием: разве не должны сюда заглядывать копы, чтобы загребать посетителей? Но при виде скользящих мимо потоков людей это казалось все менее и менее вероятным. Более того, через некоторое время Чейсон сонно пробормотал:

— Где же они, черт возьми?

— Наверняка с ними все в порядке, — рефлекторно отозвалась Антея, имея в виду Ричарда и Дариуша.

— Нет, я имею в виду, где полиция?

— Да, — без особого энтузиазма сказала она. — Это странно.

Отсюда город выглядел плотным скопищем зданий и облаком обнимающего их леса, освещенным бесчисленными уличными фонарями и сиянием окон, которые глядели под всевозможными углами. Проспекты то головокружительно опускались, то поднимались или перекрещивались; и повсюду их наводняли люди. Весь город бодрствовал и оставался на ногах несмотря на поздний час, и воздух полнился электризующим напряжением. Но в этой сутолоке не попадалось ни служебных машин, ни копов, которые разбирались бы с учащающимися перебранками и транспортными пробками. Стоунклауд и в лучшие времена основательно бил по всем чувствам, поэтому неудивительно, что Чейсон и Антея так нескоро обнаружили этот странный недочет. Однако теперь, когда