Из всех чудес 1815 года ее конторка — это была действительно ее конторка! — впечатлила меня сильнее всего. Под ней лежало несколько листов бумаги, один был исписан узнаваемым почерком Джейн: убористым, но без клякс; вероятно, это одно из тех ее писем к Кассандре, которые я собиралась выкрасть. Услышав приближение шагов, я метнулась обратно и села на прежнее место в тот самый момент, когда в комнату вошла Джейн.

— Весьма любезно с вашей стороны навестить нас, — сказала она — голос ее снова зазвучал отстраненно-формально — и села. Она достала из корзинки рукоделие, посмотрела на него и положила обратно. — Это вовсе не обязательно, но любезно. Я уверена, что брат скоро поправится. Вчера здесь был аптекарь, сделал ему кровопускание. Оно должно помочь.

— О, несомненно. — Скрыть иронию в голосе мне не удалось.

Она бросила на меня колючий взгляд.

— Он обладает ясным пониманием ситуации. — Раздался стук, затем шаги Ричарда, направившегося к входной двери. — Возможно, это он и есть; он говорил, что зайдет и сегодня. Мистер Хейден. До чего ответственный человек.

Извиняясь, она всплеснула руками и скрылась в холле, откуда до меня донеслись приглушенные голоса — ее и какого-то мужчины, — но разобрать слов я не смогла; затем кто-то зашагал наверх, а она вернулась в комнату.

Мистер Хейден, умный и незлобивый, на время болезни и выздоровления Генри превратился в завсегдатая дома на Ханс-плейс. Как минимум один из биографов Джейн подозревал, что она флиртовала с ним, несмотря на то что он был на десяток лет младше. Иные настаивали, что если кто-то с кем-то и флиртовал, то это были мистер Хейден и Фанни Найт, племянница Джейн и Генри. В любом случае мне не терпелось познакомиться с ним. Что ж, такая возможность представится Лиаму.

Джейн села и заговорила:

— У меня возникла мысль написать сестре и братьям и сообщить им о состоянии Генри, однако я бы не хотела тревожить их понапрасну. — Она снова встала и прошлась по комнате.

— Может быть, сначала стоит выслушать мнение моего брата?

— Да, пожалуй, так я и сделаю. — Джейн опустилась в кресло. — Вы сегодня полны резонных идей, мисс Рейвенсвуд.

Служанка, которую я видела впервые, молодая женщина со скорбным лицом, неуверенно вошла в гостиную и поставила на стол большой поднос с чайным сервизом и снедью — там были хлеб, масло, тарелка с тонко нарезанным мясом, ломоть кекса с тмином. Джейн хмуро посмотрела на еду. Я разлила чай и вручила ей чашку.

— Извольте, — сказала я. — Разрешите передать вам кусочек кекса, выглядит он очень аппетитно.

— Я не голодна. — Она пригубила чай.

— И все же вы должны поесть, — сказала я и под влиянием момента добавила: — Возможно, вы готовы пренебречь потребностями тела и само их существование считаете низменным или в какой-то мере даже презренным. Но подумайте вот о чем. Где же, по-вашему, обитают здравый смысл и воображение? — Я положила ломтик кекса на тарелку и передала ей. — Если погода завтра наладится, я бы хотела пригласить вас прокатиться в нашей карете. Вам нужен свежий воздух. Обещаете составить мне компанию?

Ее глаза расширились.

— Обещаю, что подумаю об этом, — сказала Джейн, а затем откусила от кекса — раз, другой.

Почти управившись с ним, она вытерла рот и встала, когда до нас донеслись шаги с лестницы.

— Доктор Рейвенсвуд, — сказала она и вопросительно посмотрела на вошедшего в гостиную Лиама.

— Вы правы. Ему хуже. Но я убежден, что в конце концов он полностью выздоровеет. В настоящий момент важно облегчить обострение недуга. Его печень в значительном расстройстве. — Я подавила улыбку, слушая, с какой уверенностью в голосе Лиам произносит эти слова.

— Стоит ли мне написать… Будь вы на моем месте… То есть, как вы считаете, следует ли мне вызвать сюда сестру и братьев, если существует хоть малейшая опасность, что он…

К моему удивлению, Лиам тотчас шагнул вперед и дотронулся до ее плеча.

— Ах, мисс Остен, сколько в вас мужества! Вам нельзя сносить все это в одиночку. Если они приедут, вам будет легче, не правда ли? Не медлите, напишите им.

— Напишу, если вы считаете, что это благоразумно, а не продиктовано паническими настроениями. С вашего позволения я прямо сейчас этим и займусь.

Она подошла к столу, выдвинула стул и села за конторку. Я украдкой наблюдала за ней: она взяла чистый лист, открыла чернильницу, придирчиво осмотрела два пера и взяла третье, окунула его в чернила, написала строчку — быстро и уверенно, а затем подняла глаза на Лиама.

— Мистер Хейден еще занят с Генри?

— Он скоро спустится. Мы обменялись соображениями касательно этого случая; он введет вас в курс дела. Я не желаю навязывать свои взгляды, это он руководит лечением вашего брата, я лишь стараюсь помочь.

Хотелось бы мне, чтобы Лиам взял руководство на себя и запретил кровопускания и прием ртути — по рангу доктор был выше аптекаря. Но его ответ, судя по всему, вполне удовлетворил Джейн, которая посмотрела на него с такой теплотой, какой мне не доставалось ни разу. А Лиам добавил:

— Если возникнет потребность в моей помощи, пусть даже самой малой, пошлите за мной не мешкая — в любое время. — Он поклонился. — Засим мы оставим вас заниматься письмами.

— Ну что там? — спросила я, как только мы тронулись. Уилкокс опять остался дома, так что говорить мы могли без опаски.

— Выглядит он чудовищно. Стал гораздо желтее. Пожаловался на тошноту и рвоту. Сказал, что не способен удерживать в себе ничего, кроме чая и ячменного отвара, с нашей последней встречи. И возрадуйся: я заглянул в его ночной горшок. — Он замолк, будто нагнетая обстановку. — Моча очень темная.

— Все указывает на печень. Хорошенько помой руки, когда мы вернемся домой. Если это штамм гепатита, который передается орально-фекальным путем…

— Я не трогал ничьих фекалий. — Лиам заметно напрягся.

— Просто не касайся рта и глаз, пока не помоешь руки. Мы не можем себе позволить заразиться гепатитом.

На следующий день выглянуло солнце. Мы снова приехали на Ханс-плейс; Лиама сразу проводили наверх, словно это было уже в норме вещей, а меня завели в пустую гостиную, но уверили, что мисс Остен вот-вот ко мне присоединится. Я нашла взглядом ее конторку, но сегодня та была закрыта. Я решила сидеть чинно и смирно, чтобы не оказаться в неловком положении, если Джейн неожиданно войдет в комнату, и рассматривала собственные ладони, небольшие, но крепкие, некогда зашивавшие раны пациентов, теперь же низведенные до шитья рубах. Я думала о том, что наши клетки постоянно умирают и формируются снова и что чем дольше я здесь живу, тем больше я становлюсь продуктом 1815 года. По крайней