– И зайцев вообще не останется, – подтвердил он, кивая.

Бросив на Энди оценивающий взгляд, я решил не настаивать на своем.

– Ладно, – сказал я. – Идем со мной, Энди. Я иду на пригорок, чтобы не дать им улизнуть через дыру в заборе Бейкера. Джо их поднимет. Не пускай собак, пока я не крикну «давай!», Джо, – обратился я к своему товарищу.

– За мной! – позвал Джо Ровера. Ровер подполз к ногам Джо и заискивающе перевернулся на спину. – Вставай! – резко прикрикнул Джо.

– Пошли, Энди, – велел я.

– Да, Энди, иди с Аланом, – сказал Джо. Он был только рад избавиться от братишки.

Дойдя до проволочной ограды на пригорке, я заставил Энди сесть спиной к маленькой круглой дыре в сетчатой изгороди, к краям которой прилипли коричневые волоски.

– Сиди тут, Энди, – сказал я, – и они не сумеют убежать.

Энди сомневался в разумности этого маневра.

– Они могут броситься на меня.

– Чепуха! – Как же он меня раздражал. Я отошел немного назад и крикнул: – Джо, пускай собак! Я заткнул дыру твоим братом.

– Ловите! – велел Джо собакам.

Ровер, всегда первым обнаруживавший зайца или кролика, вдруг превратился из смиренной твари в агрессивного, энергичного пса. Он бросился в траву, а за ним по пятам следовали Дамми и Спот, подпрыгивая высоко над зарослями, вытянув шеи и вращая головами в поисках мелькающего меховой спинки вспугнутого зайца.

Внезапно Ровер взвизгнул и метнулся к кусту, из которого грациозным прыжком выскочил заяц. Это был уже не жалкий, трусливо съежившийся в траве зверек. Теперь его уши стояли торчком, и он бежал уверенно. Сделав три прыжка, чтобы обрести равновесие, он, стелясь по земле, помчался к дыре в изгороди на пригорке.

Дамми, чувствуя морду Спота у самого бедра, молча бросился за зайцем, выгнувшись наподобие лука. Тело пса изгибалось и выпрямлялось при каждом прыжке; голова, не участвовавшая в этих движениях, вытянулась вперед с пугающей целеустремленностью. Первые несколько ярдов пес двигался судорожными скачками с огромным усилием, потом развил свою обычную скорость и побежал легко и ритмично.

Позади, совсем близко, бежал Спот, а дальше с лаем и визгом мчался взлохмаченный Ровер, стараясь не отстать от других собак, продираясь сквозь густую траву так, словно она нарочно стояла у него на пути.

Заяц, пока недостаточно напуганный, еще не напрягал всех сил и бежал по тропинке, высоко подняв голову с торчащими вверх длинными ушами. Он по-прежнему иногда подпрыгивал для разведки, но около дыры услышал наши с Энди вопли, быстро свернул в панике и сразу опустил уши, стараясь стать незаметнее, спрятаться в траве. Дамми, следовавшего по пятам за зайцем, на повороте отбросило в сторону, и целый дождь гравия из-под его лап обрушился на матросскую курточку Энди и руку, которой он заслонил лицо.

Немного отставший было Спот вырвался вперед, чтобы покончить с зайцем, но тот увернулся, бросился назад и пронесся между двумя собаками. Придя в себя после неудачного маневра, Дамми помчался вдогонку и, настигнув зайца, уже раскрыл пасть, чтобы схватить его. Но заяц снова вильнул и, теперь уже перепуганный насмерть, бросился напрямик через луг; обе собаки устремились за ним.

– Держи! Лови его! – кричал я, прыжками передвигаясь по траве.

Джо бежал наперерез, отчаянно крича:

– Дай ему, песик! Дай ему!

В центре выгона Дамми снова почти настиг зайца, потом Спот, срезав угол, помчался прямо на него, но заяц увернулся, а Спот, бежавший с огромной скоростью, отлетел в сторону. Заяц, спасаясь, бросился через луг к кустарнику; Дамми летел за ним, с каждым скачком нагоняя его.

Спот наперерез помчался к кустарникам, и, пока Дамми огибал их, Спот, не снижая скорости, углубился вслед за зайцем в заросли папоротника и кустов.

– Он его там потеряет, – выдохнул Джо, подойдя ко мне.

Мы стояли и смотрели на линию кустарника, как вдруг из глубины ее раздался громкий визг, вой, а затем тишина.

– Он на что-то напоролся! – в страхе воскликнул я, глядя на Джо и отчаянно надеясь, что услышу от него другое объяснение.

– Похоже на то, – сказал он.

– Он убьется насмерть, – испуганно пробормотал Энди.

– А ты лучше помалкивай! – рявкнул Джо.

Мы обыскали заросли и наконец нашли Спота. Он лежал в кустах папоротника. На груди его виднелась кровь, на колу, который проткнул его, тоже были ее следы. Это оказалась отломившаяся ветка дерева, скрытая папоротником и острая, как кинжал.

Мы прикрыли его листьями так, чтобы его не было видно, потом пошли домой, и я не плакал до тех пор, пока не нашел отца в сарае, где хранилась упряжь, и не рассказал ему о случившемся.

– Да, это тяжело, – сказал он. – Понимаю. Но он не узнал, что его убило.

– Ему было больно? – в слезах спросил я.

– Нет, – успокоил меня отец. – Он ничего не почувствовал. Где бы он сейчас ни был, я думаю, он все еще продолжает бежать. – Отец задумчиво поглядел на меня и добавил: – Он бы огорчился, если б узнал, как ты расстроился из-за того, что он теперь спит в зарослях среди папоротников.

Услышав это, я перестал плакать.

– Просто я буду по нему скучать, – объяснил я.

– Знаю, – ласково сказал отец.

Каждый день после школы Джо выгонял уток и гусей своей матери на пруд в четверти мили от дома, а вечером гнал их обратно. Они шли впереди него неровной белой шеренгой, оживленные, исполненные радостного предвкушения. Миновав последние деревья, они переходили на бег и начинали крякать, а Джо усаживался на траву.

Я почти всегда сопровождал его, и мы сидели вместе. Нам нравилось наблюдать за тем, как утки, наклонившись вперед, заходили в воду и скользили на середину пруда, покачиваясь на легких волнах. Доплыв до середины, они всегда вытягивали шеи, хлопали крыльями, а затем снова опускались, с удовольствием подергивая хвостом или даже всем телом, и начинали искать съедобную живность, обитающую в пруду.

Джо полагал, что в пруду может водиться что угодно, но я так не считал.

– Никогда не знаешь, что там может быть, – время от времени повторял Джо.

В ветреные дни мы пересаживали целые колонии муравьев в пустые банки из-под рыбных консервов и пускали их в плавание, а иногда бродили вдоль берега в поисках тритонов, этих странных существ, похожих на креветок с двигающимися жабрами.

Джо много чего про них знал.

– Они очень хрупкие, – говорил он. – Сразу умирают, если посадить их в бутылку.

Мне было интересно, куда они деваются, когда пересыхает пруд.

– Одному Богу известно! – ответил на это Джо.

Пока утки развлекались, мы бродили в кустах в поисках птиц, а весной пытались добраться до их гнезд.