Поэтому съемка должна состояться сегодня. Она забыла спросить, родственники ли они. Токе — не очень распространенная фамилия.

Сабатин пытается сконцентрироваться, глядя на схему метро, но все время думает о чем-то другом. О телефонном сообщении, каждый слог которого она знает наизусть. Каждую паузу, каждый вздох. Ей выходить на «Сен Поль» или на «Бастилии»? Не может быть, что она никак с этим не разберется, так как она любит зеркальную картину города, схему путей под землей, и обычно точно знает, какой адрес наверху соответствует станции метро внизу. Но не сегодня. Она невнимательна. И здесь, где она стоит, сквозняк. Холодно. Она взъерошивает волосы. Рука на ее затылке. Вниз по плечу. Палец очерчивает контур ее руки. Это никак не связано со схемой метро, но воспоминание раскрывается, как веер, во всем ее теле. Она решает вопрос в пользу «Сен Поль», ошибается и опаздывает на пятнадцать минут. На нее не похоже, когда речь идет о работе.

Пьер Токе — невысокий мужчина, напоминающий жабу. Его кожа как лунная поверхность, но в его взгляде — острота и ум, дальновидность и проницательность. Его легко фотографировать, так как понятие «тщеславие» давно выпало из его лексикона и заменено на «интерес к миру».

«Сабатин Коэн» написано в книге, которую он дарит ей, когда они прощаются, «которая может заставить лягушку почувствовать себя принцем».

По дороге домой она обращает внимание на очень элегантную женщину. Они обмениваются короткими оценивающими взглядами и проходят мимо друг друга. Но позже, когда Сабатин хорошо подумает, она поймет, что элегантность была сосредоточена исключительно в паре оранжевых перчаток и обуви высокого качества такого же цвета.

Этой ночью на площади Клиши зазеленели деревья.

Она стоит около 44-го номера на улице Дюнкерк. Никаких табличек с именами, как раньше. Десять кнопок от нуля до девяти отдают должное французской скрытности. Она ошиблась вчера? Могут ли жить на одной улице несколько Токе? Она вспоминает, что, когда он одевался после съемки, он перепутал номера домов. Она думает о недавнем странном телефонном разговоре. Ее руки потеют. Что-то не так, и она боится, что это ее вина. Она смотрит на эти десять кнопок, как будто они знают правду. Десять цифр, которые в десяти тысячах различных вариаций составляют четырехзначный код. При условии, что сможешь повторить те же числа. Об этом ей рассказал Фредерик. Он любит цифры. Генетический код непредсказуем. По крайней мере, у него это не от нее и не от Франсуа. Может, от ее отца? Говорят, что область мозга, отвечающая за музыкальность, находится близко к той, которая отвечает за способность решать уравнения с несколькими неизвестными. Она никогда не перестанет удивляться, что минус на минус дает плюс. Это же не имеет никакого смысла. Так же, как не имеет никакого смысла то, что она тут стоит. Ей не стоит искать его. Ей надо держаться своей половины поля и выкинуть его из головы. Но ее ноги просто не слушаются ее.

У Роз и Токе есть договоренность еще с того времени, когда Роз подавала тайные знаки и сигналы. Они условились, что если у нее в окне триколор, — это означает, что он должен к ней прийти. Но они договорились, что это не «просто» потому, что она скучает. Тогда она подымала бы флаг все время, сказал он, дразня ее. Они беззаботно смеялись над тем, что, к сожалению, является обычным между мужчиной и женщиной — ведь в девяти случаев из десяти звала его она, она писала девять из десяти писем на его ящик, который он завел для этих же целей, именно она всегда или почти всегда высвечивала сообщения фонариком. Со своего четвертого этажа на его пятый. Думала ли она всегда быть тем, кто проявляет инициативу? Не думала ли она отпустить ситуацию? Видимо, она не осмеливается. И совсем не сейчас, когда он, развалившись на диване, сложил на груди руки. Утром, когда Зефир раздвинул шторы, он не мог не увидеть, что триколор поднят. Роз сидела на кровати с опухшими глазами, у нее была температура.

Мне кажется, у меня мастит, Токе, всхлипывала она, когда он зашел.

Я могу тебе помочь, Роз?

Мне так больно. Его шея становится мокрой, когда она прижимается к нему лицом.

Я сбегаю в аптеку и что-нибудь узнаю.

До аптеки, которая работает по воскресеньям, далеко. Он подробно описывает, что с Роз. Аптекарь, странный мужчина азиатского происхождения, слушает и безучастно констатирует, что надо обратиться к врачу.

Но какие-нибудь антибиотики, наверное…

Ей надо обратиться к врачу. Следующий!

Никаких лекарств? Но мне больно. Мне очень больно.

Поезжай к врачу, Роз, а я посижу с Лулу. Он дает ей деньги на такси и записывает на листке адрес дежурного врача. Только когда он отдал ей листок, он подумал, что она должна была удивиться его памяти. Прошло уже полчаса с тех пор как она ушла, и, хотя Лулу спала, он не написал ни строчки. Теперь он ходит по скромным свободным квадратным метрам с малышкой на руках. Ей скучно. Ему тоже. Он идет в маленькую кухню, думает о своем, пока кипятится вода. Подходит к окну, чтобы открыть его, просто чтобы что-то делать, отодвигает штору и замирает. Это она. Почему она там стоит? Ему хочется посвистеть ей, послать самолетик на ту сторону улицы, пригласить ее на чай. Но ничего этого он не может сделать. Она поворачивается, смотрит на небо, где воздух превращается в воду. Сабатин стоит под крышей, а когда выходит на улицу, то идет медленно и ступает по лужам. Он находит ее номер в кармане и звонит ей с телефона, лежащего у телевизора. Включается автоответчик. Если она откроет сумку, чтобы найти телефон, в сумке все промокнет.

Алло. Это я. Ты должна позвонить. Когда он кладет трубку, его осеняет, что она не знает, куда. Но в этом он ошибается. Через десять минут звонит телефон. Он колеблется. Может ли он взять телефон Роз? И что он должен сказать?

«Неправильный номер» всегда пройдет. И вполне возможно, это звонит Роз. А что, если ее кладут в больницу?

Алло!

Зэт?

Да, как ты нашла номер?

Элементарно, Ватсон. Как будто бы он не появился на моем телефоне. Но, Зэт, у тебя что, два номера?

О чем ты говоришь?

Я. Я…

Сабатин, можно тебя увидеть? Прости, ты сильно промокла?

Между ног или как?

Он смеется. Нет, я видел тебя на улице, когда начался дождь, и я должен увидеть тебя снова. Скоро. По-настоящему. Очень скоро.

Да, ну тогда…

Где?

«Bouquet du Nord»?

Не самый лучший выбор, но она не может этого знать. В два часа. Тебе удобно? Он надеется, что Роз скоро вернется. Но времени уже половина, потом ровно, и никакой Роз. Вот открывается дверь в подъезд. Она, запыхавшаяся, входит в дверь. Промокшая до нитки.

Почему тебя так долго не было?

Дежурный врач по субботам! Такие дела! Думаешь, мне это нравится? Лучше бы спросил, как я!

Прости. Что сказал доктор?