Оставив Громова вместе с их высокопоставленным пленником сидеть в кустах, молодежь шустро рванула к забору, более всего напоминающему ограду у какого-нибудь задрипанного отечественного скотного двора. По всему видно, что, во-первых, эта часть перебазировалась сюда относительно недавно, заняв под свои нужды летное поле местного аэроклуба, а во-вторых, что ее никто еще не пробовал на зуб. Что же, всегда приятно быть первопроходцем. И первым, кто это ощутил, был часовой, лениво сидящий у шлагбаума (покрашенного, кстати, причем только что), дымящий папиросой и мужественно борющийся со сном.

Из находящейся здесь же будки, сколоченной из тонкого бросового горбыля, доносился негромкий храп. Очевидно, немцы в этот предутренний час решили между собой, что для охраны хватит и одного человека. Интересно даже, как договорились — разбили вахту пополам, или один будет спать сегодня, а второй завтра? Впрочем, это был маловажный нюанс, главное же, что диверсантам противостоял сейчас один-единственный немец, а остальные часовые были слишком далеко, чтобы разглядеть происходящее в только-только начавшей светлеть мгле.

В честной драке бить в спину подло. На войне — тактически грамотно. Часовой даже не успел дернуться, как по горлу его скользнуло что-то острое, а спустя минуту он уже беседовал с предками. Его товарищ в будке пережил напарника на каких-то несколько секунд. В честной драке лежачих не бьют. На войне — добивают…

— Вперед!

До небольшого здания, в нескольких окнах которого неярко горел свет, они добрались одним броском. Откровенно говоря, сами дураки, надо было допросить часовых, ну да умная мысля приходит опосля. А так — придется выяснять на месте. Так, остановиться, привести в норму дыхание… Форма немецкая, так что порядок. Толкнуть дверь… Не открывается. А на себя? Гляди-ка, открылась. Вперед!

Узкий, паршивенько освещенный коридор. Откуда, интересно, летуны берут электричество? У входа будка, в которой, согласно канонам жанра, должна сидеть бабуля-охранник с огурцом в кобуре. Здесь же обнаружился очередной фриц, лениво открывший глаза от дремы, но при виде офицера вскочивший, будто у него в заднице пружинка. Сергей улыбнулся, одобрительно кивнул, поманил пальцем. Немец пробкой выскочил наружу — то ли в верноподданническом рвении при виде погон, то ли просто еще не проснулся окончательно и неадекватно реагировал на ситуацию. Тут же получил кулаком в живот, согнулся — и разогнулся, когда твердая, будто вырезанная из дерева рука сжала его горло, втолкнула обратно в каморку и вмяла спиной в покрытую обшарпанной штукатуркой стену.

— Говори. Шепотом. Медленно. Внятно. Где летчики?

Сопротивление оказывать немец даже и не пытался, но понять его разведчики смогли с трудом. Во-первых, он испугался, а во-вторых, они немецкий и сами едва знали. Тем не менее, чтобы получить общее представление о раскладах, им хватило буквально нескольких минут. Ну а потом — как обычно. Немец осел, пачкая пол своего закутка кровью. Разумеется, он рассчитывал, что добровольное сотрудничество ему зачтется, но — увы, не те расклады, не в тему масть.

Плохо, что немецкие летчики жили не здесь. Для них в поселке по соседству обеспечили дома, выгнав взашей их хозяев. Хорошо, что охраны минимум и она почти вся спит. И еще плюс — наличие дежурной смены пилотов. Аж четыре экземпляра. Тоже, конечно, бессовестно дрыхнут, ну да веселую побудку им обеспечить дело плевое, было бы желание. А уж его-то сегодня в избытке.

Первый этаж. Все тот же коридор. Если верить дохлому фрицу, никого здесь нет, под казарму для солдат используют другой дом. Интересно, что здесь было раньше? Какое-то административное здание, наверное. Современная цивилизация без этого не может, как только появляется какой-нибудь объект, тотчас же при нем зарождается администрация, а при ней обязательно здание. Элементарно, Ватсон!

Узкая лестница, по которой надо пройти как можно аккуратнее, чтобы, не приведи бог, скрипом не перебудить какого-нибудь не в меру чуткого оккупанта. Получилось, хотя и с трудом, затратив несколько лишних минут.

Второй этаж. Такой же пустой коридор. Пройти почти до конца. Дверь… Читая когда-то Алистера Маклина, писателя отнюдь не кабинетного и с богатым жизненным опытом, Сергей хорошо запомнил фразу: для того, чтобы она не скрипнула, надо или открывать ее медленно-медленно, по миллиметру, или распахивать резко. Для первого времени решительно не было, и потому пришлось использовать второй вариант. Рывок! Дверь действительно распахнулась почти без звука, открыв небольшую комнату. За столом почти у входа сидел немец в расстегнутом кителе, на вид едва ли старше Сергея, и при свете тусклой лампы читал какую-то книгу. Еще трое видели десятый сон на стоящих вдоль стенки разномастных диванчиках, видимо, стащенных сюда откуда попало. То, что нужно.

Начитанный летун начал открывать рот, одновременно вставая, и грохнулся на пол, словив шикарный хук в челюсть. Остальных оглушили походя. Что же, неплохо. Летчики — народ в любой стране храбрый, только вот самоубийц среди асов люфтваффе практически нет. Это вам не СС, летунам так плотно мозги не промоешь. Даже потому, что это попросту нерационально. Стало быть, договориться можно.

Поговорили. Просто и без затей. Спросил у первого, согласен ли он сотрудничать. Получил гордый немецкий отказ. Свернул шею. Повторил со вторым. Третий, тот самый книгочей, расплакался и согласился. Последнего же… Летчики — товар ценный и штучный, не оставлять же его врагу. Оставалось теперь лишь надеяться, что Громов не преувеличивал свои возможности контролировать курс, на который ляжет немец, и они впрямь доберутся, куда нужно.

Полчаса спустя «шторьх» — вот как, оказывается, назывался облюбованный Громовым самолет — раскрутил пропеллер и, разбежавшись, легко оторвался от земли. Немецкие часовые, которые сейчас, когда более-менее рассвело, обнаружились в немалом количестве, даже не пытались воспрепятствовать. Небось, решили: если самолет взлетает в неурочное время, значит, на то есть приказ. Вот и подвела их немецкая упорядоченность, злорадно подумал Сергей. Оставалось последнее — замести следы, а то ведь фрицы — они такие. Обнаружат непорядок — а его уже много навели, вон, кровищи на полздания — сложат два и два, организуют перехват… Оно надо, спрашивается? А потому…

«Ганомаг», утробно рыча мотором, вломился на территорию части и тут же, на глазах изумленных часовых, навалился на хвост очень удачно попавшегося на пути истребителя. Не «мессершмитта», кстати, а какого-то другого, уж спутать рубленые формы и осиную талию главного истребителя Германии с чем-то еще не получилось бы при всем желании. Этот на него походил разве что крестами на крыльях, но что перед ним за модель, Сергей не знал. Да и плевать ему было, честно говоря. Увы, хватило бронетранспортера лишь на одну машину. Второй истребитель он, конечно, раздавил, но и сам застрял так, что едва выбрался. Не танк все-таки, да и мощности движка явно не хватало. Что же, придется иначе.

Бронетранспортер неторопливо полз вдоль стоящих рядком немецких самолетов, поливая их из своего МГ. С такого расстояния даже его пули винтовочного калибра дел могли натворить немало. К тому же снаряжены ленты были на немецкий манер, вперемешку обычные, бронебойные, трассирующие, зажигательные… К тому моменту, когда стоянка закончилась, половина стоящих на ней самолетов уже вяло, но с каждой секундой все активнее разгоралась, остальные же заполучили свою порцию дыр. Селиверстов расстрелял три ленты и даже ствол заменил.