Шрифт:
Интервал:
Закладка:
А что будет, если прямо сейчас показать девочке того, кого она потеряла, считала мертвым, оплакивает до сих пор? И, Костя был уверен, будет оплакивать еще вечность.
А потому Адамиди посчитал, что не в праве лишать дочь выбора. Пусть сама решает, как ей поступить со своим сердцем. Он знал, что Ники – очень сильная, пожалуй, самая сильная из его детей, пусть и девчонка. Она справится, Костя в это верил.
Да и взгляд пацана видел. Не сомневался, что Самойлов говорит правду. И шрам после операции видел, и дикую растерянность во взгляде. Растерянность вместе с такой же тоской, как и у Николеты. Они словно две половинки единого целого. И никто не сможет убрать, или сгладить ту печаль, которой эти двое были пропитаны, находясь вдали друг от друга. Кроме них самих, только Ян поможет Ники вновь начать смеяться, искренне улыбаться, радоваться жизни.
А потому Костя просто обнял дочь, без слов говоря, как невероятно сильно любит ее и гордится ею.
– Только без фанатизма, Ники, – потребовал Адамиди, – Ну и, если что, мы будем здесь.
Ники озадаченно кивнула, мысленно отметив, каким загадочным стал взгляд отца. Однако гнев и ярость все еще бурлили в душе девушки, хотелось поквитаться с нарушителями ее, Ники, покоя.
И Николета шагнула прямо в распахнутые перед ней двери бокса.
* * *
Ян все слышал. Слышал разговор между Адамиди и Ники. Слышал негромкий спокойный голос, а в ответ – звонкий, высокий, крайне недовольный, решительный.
А Ян словно окунулся в сладкую патоку, наверное, мог бы и в обморок свалиться, если бы умел. А потому Самойлов просто ждал. Ждал, когда хозяйка автомобиля приблизится к металлическим дверям абсолютно незнакомого ей автосервиса.
Отшлепать бы девчонку за то, что ночами бродит по злачным местам. Но это все потом, после. А сейчас...
– Кто такой смелый, что решился отжать у меня тачку! – голос Николеты звучал грозно, пожалуй, Ян бы даже испугался такого боевого настроя.
Становилось ясно, Ники пришла вершить правосудие и месть. Ян бы рассмеялся, если бы мог. Но все тело словно онемело, не пошевелиться, даже дышать было трудно.
Ян стоял, понимал, что девочка не видит его. Потому что он находится в тени, а она – в ярком свете ламп.
А следом пришло осознание: кто он теперь? Бомж с амнезией. А она – отличная девочка, его единственная женщина, любовь всей его жизни и всех последующих.
Нельзя к ней во так, в рабочих шмотках и с отросшей бородой. Зачем пугать малышку своей рожей?
Но увидеть Ники отчаянно хотелось. А она пролетела мимо, замерла перед автомобилем в нерешительности, когда поняла, что в боксе нет никого. Адриан вышел, как только Ники оказалась в помещении.
Надо же, а еще минуту назад Ники метала молнии, а теперь вдруг стушевалась, однако плечи были расправлены, подбородок вздернут, а весь вид девочки говорил о том, что лучше ей под руку сейчас не попадаться.
Ян понял, что гордится своей малышкой. Бесстрашная. Отчаянная. Умная.
Но сейчас она казалась невероятно хрупкой. Словно стала тоньше, невесомее. Наверное, Ян смог бы одним неосторожным объятием переломить ее пополам. Даже стало страшно от этой мысли, страшно от того, как сильно она изменилась. Та Ники из снов и обрывочных воспоминаний была немного другой, однако все равно Николета была невероятно любимой и желанной.
А Ники была во всем черном, брюки, огромный свитер под расстегнутым пуховиком, обувь, даже, кажется, волосы. Но в тусклом свете фонаря толком не рассмотришь.
– Ты чего замер? Говорил, что жена, – негромко прошипел Якубов, а следом и он испарился через запасной выход, предпочитая не встречаться с Адамиди, чтобы не привлекать лишнего внимания.
И вдруг Ники замерла. Негромко щелкнул выключатель. Верхний свет погас, но остался один фонарь над тачкой Ники. Бокс погрузился в полумрак, и лиц толком не рассмотреть.
А Яну и не нужно было. Ему бы увидеть всего одно. И не во сне, а вот так, воочию.
– Выйди на свет! – скомандовала Ники, безошибочно отыскав неясные очертания мужской фигуры.
Тело Самойлова было непослушным, словно принадлежало не ему. Ян знал одно: Ники его жена. Плохо помнил, как они встретились, как поженились. Только обрывками, вспышками. Но понимал, что невероятно сильно хочет обнять эту хрупкую фигурку и еще разок глубоко вдохнуть ее аромат.
Ян застыл, когда оказался на свету. Осторожно, без резких движений, стянул шапку с головы. Понимал, что волосы примяты или торчат в разные стороны, не до парикмахеров было. А все лицо заросло щетиной. Так было теплее зимой, потому и не брился. Да и не для кого...
Ники мотнула головой, словно пыталась сбросить наваждение. В ее глазах Ян разглядел сомнения, словно девушка прикидывала, насколько сам Ян реальный.
А потом Самойлов пошевелился, дернулся вперед, чтобы собственными руками подхватить хрупкую Ники, намеревавшуюся рухнуть прямо на пол.
* * *
Ники вошла в незнакомое помещение. Преодолела несколько метров и тут же увидела автомобиль, ради которого Ники и сорвалась в непогоду, отодвинув на второй план очередной вечер в компании подушки Яна. Правда для храбрости девушка надела мягкий свитер Самойлова, который не просто согревал, еще и вселял уверенность.
А сейчас ей вдруг особенно остро почудилось, что Ян рядом. Что он здесь, смотрит на нее своими невероятными глазами. Так, как только он умеет смотреть, в самую душу.
Ники затрясла головой. Нет, быть не может, это все ошибка. Иллюзия. Обман зрения. Это просто полумрак и причудливое воображение сыграли шутку с ее, Ники, нервами.
Но даже через любые преграды Ники увидела высокую мужскую фигуру. Совсем не Яна, чужака. Но невероятно похожего. Почему-то лохматого, небритого. А глаза...
Ники не выдержала этого взгляда. Весь устоявшийся мир покачнулся, превратился в дикие американские горки. Веки обожгло огнем. А ноги перестали ее держать.
16
Это был шок. Самый настоящий. Невероятный. Шок.
Но где-то на уровне подсознания, глубоко в душе, Ники припрятала надежду на то, что все было ошибкой, и Ян на самом деле жив.
Возможно, именно потому Николете так легко было поверить своим глазам.
Ян был рядом. Сидел перед ней, упираясь коленями в грязный пол бокса. А она – на водительском сиденье своей гоночной малышки.
Перед глазами
