— Готовься, папа, — усмехаюсь, наблюдая, как глаза отца постепенно округляются.

— Кто? — слышится испуганный голос домработницы, а следом очередной рык Ники:

— Отец!

Моя сестренка занимается благотворительностью — то ли от безделья, то ли от желания действительно помочь людям, которые в этом нуждаются, но Ника, еще живя в Лондоне, куда она сбежала пять лет назад после ссоры с Лехой, открыла собственный благотворительный фонд с филиалами не только в России, но и в Европе. Дела у нее, кстати, идут успешно, а я помогаю решать все юридические вопросы, не беря за это деньги. Ника предлагала и не раз оплатить услуги моей фирмы, за что чуть не получила по шее.

— В кабинете, — домработница начинает заикаться, делает паузу и совсем тихо добавляет: — Вместе со Стасом.

— Отлично! — снова грозный рык сестренки, а я лишь закатываю глаза, понимая, что семейного скандала не избежать, как бы мне этого не хотелось.

Голова раскалывается, и у меня лишь одно желание — завалиться к себе в комнату и заснуть, послав всех своих родственников куда подальше. Сегодня состоялся благотворительный прием, куда приперся Леха собственной персоной и не придумал ничего лучше, как построить глазки моей сестренке на глазах у нашего же папаши, еще и пригласив ее на медленный танец.

— Ублюдок! — шипел отец, а я в это время глазами “общался” с сестрой.

“Уведи его” — умоляла она меня.

“Блин, Ника, не могла сдержаться?” — пытался надавить на нее, на что лишь получал очередное нытье:

“Стасик, пожалуйста”!

Вот же, засранка — сама натворила, а мне теперь брать огонь на себя, но что не сделаешь ражи любимой сестры. Надеюсь, она оценит мое благородство, когда мне понадобится ее помощь.

— Стас, — шептала Ника и тянула меня за рукав, чтобы нагнулся к ее лицу. — Уведи отца домой, очень прошу. Вот так надо, — провела ладонью по горлу и с мольбой на лице в очередной раз посмотрела мне в глаза. — Выручай.

— Полчасика, Ника, и мы уедем, — от этих слов она зажмурилась, а я со вздохом добавил: — Обещаю.

Интересно, что там у них с Лехой произошло, что моя сестра так возбудилась, даже не побоявшись орать на весь дом?

— Ника, что случилось? — слышу снова голос домработницы, которая озвучивает мои мысли вслух, а спустя несколько секунд лицезрею свою любимую сестренку во всей, так сказать, красе. Глаза горят, из ноздрей того и гляди повалит пар, а руки сжимаются в кулаки — чувствую, сейчас нам всем придется несладко.

— Я тебя ненавижу! — орет она прямо с порога, так как дверь в кабинет открыта настежь.

Отец хмурится, глядя пристально на дочь, и даже я немного теряюсь от столь наглого заявления, сказанного в слишком ультимативной форме.

— Тон сбавь и объясни, что происходит! — резко обрывает ее порыв отец, продолжая сканировать Нику насквозь.

— Какая муха тебя укусила, сестренка? — я пытаюсь придать своему тону веселья и хоть немного разрядить атмосферу, предотвращая назревающую катастрофу, однако в ответ получаю лишь грозный взгляд, от которого желание шутить резко пропадает.

— Я сейчас еще громкости прибавлю, чтобы до тебя наконец-то дошло, какой ты ублюдок! — Сестра снова переводит взгляд на отца, повышая голос и начиная двигаться в его сторону

Я вовремя подхватываюсь с места и ловлю Нику прямо возле стола, когда она машет руками недалеко от физиономии нашего с ней родителя. Еле удерживаю девушку за талию — откуда только силы берутся в столь хрупком теле.

— Угомонись! — отец встает с кресла, однако я бы на его месте не делал столь резких движений и не провоцировал дочь, особенно в столь возбужденном состоянии.

Но кто и когда слушает умных советов — приходится удерживать сестру в объятиях, чтобы она не натворила глупостей.

— На, почитай, — Ника швыряет конверт, который все это время держала в руке, прямо на стол перед физиономией папаши. — И скажи, что ты ни в чем не виноват. Отпусти меня! — последнюю фразу адресует мне, переводя взгляд в мою сторону. — Я спокойна.

— Не уверен, но… — медленно начинаю, однако получаю резкий толчок в грудь.

— Да отпусти, сказала!

Вырывается из моего захвата, снимает шубу и швыряет ее на диван. Отец продолжает стоять на месте, как приклеенный, не сводя взгляда с конверта. А мне дико любопытно — что там внутри?

Отхожу назад, усаживаюсь в кресло и даже беру стакан в руки, как слышу мужской голос:

— Это что? — папа наконец-то поднимает глаза на дочь, не делая резких движений.

— А ты почитай, — Ника подходит ко мне, наглым образом выхватывает из руки стакан с виски и делает большой глоток, а мне лишь остается провожать взглядом все ее движения.

Даже я впечатляюсь столь резким поведением нашей крошки, а так же внезапным порывом эмоций — ох, чувствую, сейчас папаше прилетит сполна!

— Вслух читай, — первым прерываю затянувшуюся молчаливую паузу, все так же с удивлением продолжая смотреть, как сестра снова делает глоток виски из моего стакана. — Мне уже самому любопытно, кто посмел так возбудить нашу крошку.

— Помолчи, а? — кривится Ника, глядя на меня в ответ. — Без тебя тошно.

Поднимаю обе руки вверх, показывая ей, что “сдаюсь без разговоров”, однако отец не унимается:

— Еще раз спрашиваю, что это такое? — он кивает головой на конверт, а после смотрит пристально на дочь.

Медленно усаживается в свое кресло и всем своим видом показывает, что ждет от Ники объяснений.

Я, кстати, тоже жду и даже пока не собираюсь встревать в их диалог на повышенных тонах — отец сам виноват в происходящем, вот теперь пусть и расхлебывает последствия по полной программе.

— Это письмо Пантелеймонова Виктора, — сестренка делает паузу, пытаясь вспомнить, как же там дальше-то зовут родителя Лехи. — Черт, вечно забываю его отчество.

— Афанасьевича, — подсказываю, иначе мы еще долго будем ходить вокруг да около.

— Спасибо, — довольно грубо бросает в мой адрес, все так же не сводя взгляда с отца. — Предсмертная исповедь, которую он написал своему сыну за неделю до смерти. Прикинь, целая жизнь уместилась всего на два альбомных листа. Даже я прослезилась и чуть не заплакала, если бы не одно "но".

Возникает очередная молчаливая пауза, на протяжении которой отец меняется в лице. Вижу, что злится, и возможно даже поставил бы Нику на место, если бы не был перед ней виноватым. Надеюсь, хоть сейчас он это поймет.

— Так поведай нам, сестренка, о чем там идет речь, — я снова первым прерываю затянувшееся молчание, как обычно, произнося слова с небольшим ехидством и не повышая голоса.

— Можно подумать, ты не в курсе, — Ника медленно поворачивает голову в мою сторону, однако на меня давно уже не действую ее грозные взгляды.