Николас хорошо помнил, как его мать рыдала в своей затемненной комнате в поместье Финкот-Парк.

— Нет, лорд Морби, этого не случится, обещаю вам. Ей всегда будет оказываться почтение и уважение, достойное герцогини Мэннинг.

— Тогда у нас с вами не будет разногласий, ваша светлость! Добро пожаловать в нашу семью, да благословит вас Господь. — Лорд Морби, расслабившись, отодвинулся от стола, его предупреждение, очевидно, достигло цели, а значит, дело сделано. — А теперь, пожалуй, выпьем немного бренди, прежде чем спуститься к остальным и погрузиться во всю эту предсвадебную суету. У меня есть бутылочка отличного бренди, которую я хранил как раз для такого случая.

— Ах, Эмили, моя дорогая! Поверить не могу, что завтра день твоей свадьбы, — говорила матушка, вздыхая и расчесывая ее волосы щеткой с серебряной рукояткой. Этим вечером она отпустила Мэри, сказав, что сама будет помогать дочери.

Эмили рассмеялась, прижала ладонь к груди там, где покоился бесценный изумрудный кулон.

— Я и сама с трудом верю, мама. Эти последние дни промчались так быстро. — Чересчур быстро, сливаясь в один неясный и бесконечный водоворот кружев, цветов и посетителей. Во всей этой суете и неразберихе она видела Николаса очень редко, а остаться с ним наедине ей и вовсе не удалось. Даже накануне вечером во время импровизированного ужина, который превратился в празднование по случаю помолвки, они смогли выкроить лишь мгновение друг для друга. Он поцеловал ее в щеку и еще раз спросил, тверда ли она в своих намерениях.

Конечно, она была не совсем уверена, но всю свадебную колесницу уже было не остановить. Судьба ее решена, и ей оставалось только искать в этом положительные моменты.

В зеркале над туалетным столиком она увидела свое бледно-голубое свадебное платье, отделанное белым кружевом, висевшее на дверце платяного шкафа. Ткань чуть дрожала, маня Эмили или, напротив, предостерегая.

— Вы вложили столько труда в эти приготовления, мама. Должно быть, вы очень устали.

— Нисколько не устала! По правде говоря, я уже много лет не чувствовала в себе столько энергии и воодушевления. Моя маленькая девочка выходит замуж за герцога. Еще когда ты только родилась, я, взяв тебя на руки, увидела, как ты красива, и уже тогда поняла, что тебя ждет большое будущее. И оказалась права.

Большое будущее? Эмили очень сомневалась. Ей предстояло еще только научиться быть хорошей герцогиней. Однако она усердна и трудолюбива, а потому справится.

Мать закончила ее прическу и поцеловала дочь в щеку:

— Эмили, дорогая, присядь со мной рядышком на минутку. Хочу поговорить с тобой на очень важную тему.

Внутри у Эмили что-то сжалось. Всякий раз, когда мать заводила разговор подобным тоном, Эмили заранее знала, что ей не понравится то, что она услышит.

— Ах, мамочка, я так устала, а завтра такой важный и ответственный день. Это не может подождать?

— Нет, не может, — строго ответила матушка. — Это чрезвычайно важно. Садись рядом со мной и слушай внимательно.

Эмили сдалась и молча села рядом с ней. Мать взяла ее за руку, крепко сжав пальцами ей ладонь так, что кольцо с изумрудом почти врезалось в кожу.

— Итак, моя дорогая, у всякой жены немало обязанностей, что же до супруги герцога, их наверняка еще больше, — начала матушка. — Я научила тебя, как следует вести хозяйство и следить за домом, элегантно одеваться, следуя моде, и при любых обстоятельствах оставаться доброй и великодушной. Но есть еще одна, последняя и самая важная обязанность, о которой я должна поведать тебе так, как это сделала моя мама накануне моей свадьбы.

Эмили опасалась, что знает, о чем пойдет речь.

— Ах нет, мама, пожалуйста!

— Да, дорогая! — Мать строго поджала губы. — У тебя будут определенные обязанности и в спальне. И вынуждена предупредить тебя, Эмили, ощущения отнюдь не самые приятные. Будет больно и довольно некрасиво. Тебе нужно просто успокоиться и делать то, что велит муж. И очень скоро все закончится.

— Мама! — простонала дочь, — Думаю, мне не стоит знать…

— Нет, Эмили, позволь мне закончить. Есть способы облегчить это. Я, например, закрывала глаза и начинала планировать светский прием.

Эмили, онемев, смотрела на матушку.

— Прием?

— Да. В своем воображении я подбирала фарфор и серебро, продумывала, как расставить цветы, и составляла список гостей. Затем занималась меню и собственным платьем. К тому времени, когда я уже знала, что подадут на десерт, все было кончено, и я практически ничего не чувствовала! А так как ты будешь герцогиней, то сможешь детально планировать роскошные приемы и даже балы. В поместье Мэннинг-Хаус чудесный зал для танцев.

Эмили закрыла глаза, стараясь не вздрагивать от смеха. Она знала основы анатомии, не раз посещала музеи и галереи, где выставлено немало классических обнаженных скульптур. И имела некоторое представление о пресловутом супружеском акте, что и как в нем используется и прочее, но…

— Мама, чего именно мне стоит бояться?

— Ах, моя дорогая, тебе не нужно ничего бояться! Это наша естественная обязанность, и мы должны с ней мириться. Герцог покажет тебе, что нужно делать, и я уверена, не станет требовать от тебя чего-то… дополнительного.

— Дополнительного? — вырвалось у Эмили.

— Да. Ты не должна прикасаться к… нему и менять положения. Это только замедлит процесс. Ты его жена, а не купленная девица. Все будет хорошо, дорогая, а потом у вас родятся чудесные детишки, как у меня когда-то. И поверь мне, это того стоит.

Эмили была в замешательстве.

— Это все, мама?

— Да. И не забывай планировать прием. В этом ключ к успеху. А теперь отправляйся в постель. Завтра грандиозный день, и тебе надо как следует отдохнуть. Нельзя допустить, чтобы в день свадьбы у тебя были красные глаза и неровный цвет лица.

Эмили нырнула в постель, мать подоткнула ей одеяло и поцеловала в щеку. Уходя, погасила свечи, оставляя дочь одну среди темных причудливых теней. Ее голубое платье мерцало, словно привидение.

Она вцепилась в подушку, стараясь отогнать мысли о том, что говорила ей матушка. Больно и некрасиво. Звучало ужасно, даже отталкивающе. Все эти рассуждения никак не укладывались в ее голове с теми невероятно приятными ощущениями, что она испытала, когда Николас целовал ее, или с той искренней радостью, которую она почувствовала, увидев маленькую девочку, представив ее своей дочкой. Как все это увязать в одно целое?

Но, может быть, поцелуй лишь успокаивал и вводил в заблуждение доверчивую женщину, чтобы она не сбежала с криками от того, что за ним последует? Эмили определенно не настолько любила заниматься планированием званых приемов, чтобы всецело увлечься этим в супружеской спальне. Она натянула одеяло и, окончательно напуганная, спряталась в нем с головой.