ее глазами, но споткнулся на первом же абзаце. В письме под названием «Недостающее звено» говорилось:

«…Мое чувство восприятия подсказывает, что обезьяны: шимпанзе, гибоны, гориллы и орангутанги в то или иное время были прогрессивными людьми, как и мы с вами, а выродились в свои нынешние формы лишь потому, что находились в изоляции от человеческого окружения».

Чувство восприятия! Я зримо представил себе, как Чарльз Дарвин переворачивается в гробу! А дальше в письме шло такое, что ни в сказке сказать, ни пером описать. Оказывается, процесс продолжается: орангутанги постепенно превращаются в мартышек, прежде чем совершенно исчезнуть с лица земли.

Я почувствовал, как мороз пробежал у меня по коже. Я даже не спросил мистера М., почему рядом с его фамилией стоит приписка — факультет естественных наук Дар-эс-Саламского университета.

Мистер М. понимающе заглянул мне в глаза:

— Ну, мы еще вернемся к этой теме, подумайте как следует. Между прочим, я доказал это путем математических вычислений. Еще увидимся!

Я не переставал удивляться, как вся эта чушь попала в газету. Стал внимательно просматривать отдел писем. И вот 7 февраля наконец появилось то, чего и следовало ожидать. «Антинаучно» — под таким заголовком было опубликовано письмо преподавателя зоологии университета Д. М. Пирсона. Оно начиналось с того, что мистер М. не является студентом, ни тем более сотрудником университета.

Ниже декан факультета естественных наук Ф. Ньяхо-за для пущей убедительности еще раз отмежевался от кустаря-самоучки.

Я вспомнил, как мистер М. в былое время как-то вскользь обронил мне, что однажды его самого лишили «человеческого окружения», поместив в психиатрическую больницу. Это было вскоре после государственного декрета о национализации земель, а у него были большие участки в Дар-эс-Саламе.

Но вернемся к апрелю 1971 г. Как раз накануне выхода в свет декрета о национализации жилых домов в газете «Нэшнелист» — бывшем органе правящей партии ТАНУ — на первой полосе появилась статья, разоблачающая различные махинации вокруг «купли-продажи» домов. Газета доказывала, что путем всяких незаконных сделок ловкие дельцы грабят государственную казну на миллионы шиллингов, и прямо называла этих людей врагами социалистического общества.

С домовладельцами обошлись довольно мягко: один из домов, если живешь в нем сам, своей семьей и, разумеется, если это не дом из нескольких квартир, можешь оставить себе. Остальные отдай. Если твой дом простоял не более десяти лет, то со временем получишь компенсацию. Казалось бы, куда мягче? Попользовался рентой — и хватит, свое получил сполна; не успел получить — подожди компенсацию.

Однако рантье сразу встали в позу обиженных. Национализации домов отдельные горячие головы сразу же пытались придать расовую подоплеку. Мол, в стране начинается некий «черный террор», чуть ли не апартхейд наизнанку! Бежим, мол, все отсюда за границу, здесь нам больше нечего делать.

Действительно, кое-кому, кто привык жить за чужой счет, национализация встала поперек горла. Как раз от них-то и стал исходить если не расовый, то по крайней мере кастовый душок. Началась нездоровая агитация внутри отдельных религиозных и национальных землячеств.

Приведу только один пример. Я получил дом от правительства, тот самый, который показывал мне Сингх. Хозяин, уходя вместе с люстрами и абажурами, которые входили в «домовое оборудование», оборвал и электропроводку. Пришлось чинить. Чинил тоже Сингх, но другой — рабочий человек, электрик, не тому чета. Хороший парень, мастер на все руки. Разговорились мы с ним. Тоже, говорит, хочу за границу податься. Тебе-то, спрашиваю, зачем? У тебя что, дома отобрали или другую собственность? Пожимает плечами: вроде бы ничего не отбирали, и отбирать-то нечего. Все равно, говорит, нужно отсюда уезжать, и не куда-нибудь — а в Англию! Это в страну-то, где проблема азиатских беженцев стоит настолько остро, что введены самые строгие ограничения на въезд эмигрантов из стран Содружества наций. Его это мало интересует. Я говорит, настойчивый, прорвусь. Слышал, говорит, в одном Лондоне двести тысяч сингхов, — не пропаду!..

Все это выглядело бы не так уж серьезно, если бы призывы бежать за границу не сопровождались антиправительственной пропагандой. В одном районе местная организация ТАНУ поймала подпольного шептуна-агитатора. Созвали митинг, выставили его на общественный позор. Как писали в газетах, этим на первый раз ограничились, но строго предупредили других, подобных ему собственничков из бывших, которые втихую пытались придать общегосударственной кампании по национализации частной собственности некую расовую подоплеку.

Национализация пробуждает определенные бунтарские настроения и в среде городских низов. Эти рассуждают примерно так: национализировать, так уже все до конца! Почему затронули только богатых? Я вот, мол, снимаю койку в одном из домов-суахили. Хозяин дома — тоже эксплуататор! Почему не национализировали его дом?

Подобные настроения свойственны какой-то части недавних выходцев из деревни, не нашедших своего места в городе. Кому-то из них, видимо, суждено вернуться назад, где их ждут вновь создаваемые коллективные деревни «уджамаа». Может быть, именно там им улыбнется счастье. Кому-то со временем и в городе удастся устроиться и найти подходящее жилье. Перед национальной корпорацией домостроения поставлена задача — уделять все больше внимания строительству недорогих квартир для низкооплачиваемой категории трудящихся. Одновременно введены определенные ограничения на строительство зданий для государственных учреждений, а также для компаний со смешанным, государственно-частным капиталом: стоимость их не должна превышать 75 тысяч шиллингов. Предусмотрена и такого рода форма строительства, несколько напоминающая наши кооперативы: государственная корпорация готовит участок для будущего дома и закладывает фундамент, все же остальное делается силами и средствами будущих хозяев дома.

Бурный рост населения Дар-эс-Салама уже не первый год привлекает внимание правительства Танзании, которое рассматривает различные пути решения этой проблемы. Еще в мае 1969 г., выступая на Национальной конференции ТАНУ, президент страны Джулиус Ньерере сказал: «Народ тянется из деревень в города в поисках работы и других доступных там благ, и в настоящее время Дар-эс-Салам стал величайшей притягательной силой. В результате этого в городе скопилось много людей, ищущих места, но не сумевших найти для себя никакой работы, и немало других, не имеющих жилья. Хорошо бы распространить эту притягательную силу, сконцентрированную сейчас в одном месте, и на другие районы страны».

Речь идет о создании благоприятных условий для равномерного процесса урбанизации в масштабах всей республики. Эта мысль нашла отражение во втором пятилетием плане экономического и социального развития Танзании на 1969–1974 гг. Одно из его положений гласит: «Дар-эс-Салам по своим размерам далеко превосходит другие города Танзании и растет быстрее любого из них… Если правительство не примет специальных мер, Дар-эс-Салам будет расти все быстрей и быстрей. От этого рост других городов только замедлится или вообще приостановится.

Правительство считает весьма важным стимулировать быстрый рост других городов в стране».

Исходя