такие цены, что легче лошадь купить, поэтому к дому 23 на Русаковской улице Сима подошла злая и замерзшая. Пыжиков стоял возле входа, держа в руке дохлый букетик.

— Идём, — скомандовала машинистка, и первой прошла в фойе. — Грабли убери и веник свой.

Семён, только попытавшийся обнять её за талию, отдёрнул руки.

— Перекусим? — предложил он неуверенно, до сеанса оставалось двадцать пять минут, и публика вовсю развлекалась возле буфета. — Газированная вода, пирожные?

— Пирожное я возьму, — решила Сима, — а газировки не хочу. Водку здесь наливают?

Зачем она это сказала, женщина и сама не знала, водку Сима пила три раза в жизни, и вкус спирта ей совершенно не нравился. Крепче пива в кинотеатре ничем не торговали, женщина уже было повернулась, чтобы уйти, но Пыжиков её остановил.

— Сей момент, сейчас всё будет, — сказал он, исчез, и через несколько минут появился, загадочно улыбаясь.

В стакан с содовой водой полилась прозрачная жидкость из бутылки, Сима выпила залпом, заела пирожным. Если не привередничать, напиток был похож на шампанское.

— Ещё, — распорядилась она.

Пыжикова упрашивать не пришлось, он налил женщине чистой водки до краёв, пододвинул тарелку с кремовыми трубочками. Машинистка хотела было возразить, но потом махнула рукой, решительно опустошила стакан одним махом, ойкнула, посмотрела на Семёна осоловевшими глазами. Хорошее настроение накатывало стремительными волнами, смывая неприятности.

— Так-то лучше, ну что, где этот фильм?

В начале сеанса она смеялась и комментировала то, что происходило на экране, так что её несколько раз гневно отчитали, а потом пришёл контролёр и провёл их на угловые места, в самом конце зала за колонной, чтобы другим зрителям не мешали наслаждаться забавными приключениями призрака из Мулен Руж. Их бы вообще вывели из зала, но Пыжиков кое-как договорился, а потом, воспользовавшись мнимым уединением, разошёлся и лапал женщину везде, где мог дотянуться. Сима вяло отбивалась, но Семён был настойчив, и даже когда она засопела, уронив голову на грудь, своих попыток не оставил. Машинистка проснулась, когда народ почти вышел из зала. Действие спиртного постепенно проходило, она попыталась подняться, но мир покачнулся, усаживая Симу обратно в кресло, и только в этом положении успокоился.

— Ещё останемся, или в столовку пойдём? — предложил Пыжиков.

— Нет, домой, — женщина мотнула головой, отчего мир снова закружился вокруг неё. — Что-то мне нехорошо. Не сегодня, Семён.

Пыжиков обескураженно потряс головой, потом сообразил, что с женщинами нельзя так прямолинейно обращаться.

— Серафима, я желаю вас, я так долго этого ждал, — возвышенным тоном сказал он, пытаясь её обнять, — будьте моей навсегда. Не отказывайте в чувствах.

Симе стало смешно, если бы не тошнота и вновь накатившее мрачное настроение, она бы расхохоталась.

— Ты мне, Пыжиков, противен. Руки не распускай, я домой пошла.

— Как же так, — Семён слегка оторопел, — ты же сама соглашалась. И мы целовались.

— Мы с тобой? — Сима обернулась, прекратив насиловать дверь. — Что ты мелешь, дурак, чтобы я с тобой целовалась, да никогда такого не было.

В Пыжикове поднималась злость, она бурлила, била в мозг и требовала решительных действий. Пока он боролся сам с собой, машинистка наконец поднялась и пошла к выходу. Молодой таксист решительно попытался обнять неудавшуюся пассию за талию, получил по рукам, а потом по щеке. И поплёлся следом, сжимая кулаки.

Глава 15

Глава 15.

Травин в понедельник встал попозже, в восемь, и отправился на работу пешком. По пути он размышлял о прошедшем дне. Званый обед у Лацисов оставил двоякое впечатление, с одной стороны, кормили там действительно вкусно и обильно, а с другой, то, что им попользовались и как ненужную вещь выкинули, было неприятно. Хоть Кольцова его и предупреждала, что ничего серьёзного между ними нет.

Шёл Сергей не торопясь, потому что с этого понедельника находился в законном отпуске — Советская Россия предоставляла трудящимся гражданам две недели в год, против шести дней в капиталистических странах, и платила за эти дни деньги. Их Травин и собирался получить у Коробейникова, а точнее, в кассе. Когда он заглянул в приёмную, на месте Олейник сидела Ливадская и лихо барабанила по клавишам двумя пальцами.

— Ты чего здесь делаешь? — удивился Сергей.

— Да вот, Сима куда-то задевалась, на работу вовремя не вышла, а тут акты требуют. К Семёнычу?

— Я же с сегодняшнего дня в отпуске, надо у него бумажку для счетоводов подписать, чтобы денег выдали.

— Вся страна работает, — Ливадская пыхнула табачным дымом, звякнула кареткой, — а ты, значит, тунеядствовать решил? Правильно мы тебя в техники перевели, нет в тебе, Травин, пролетарской сознательности.

— Она обязательно появится, но ближе к осени, — пообещал Сергей, и толкнул дверь начальственного кабинета.

Коробейников на листочке расписался с неохотой. Право на две недели оплачиваемого отдыха имели даже шофера и техники, которых не хватало, и как закрывать эти дыры в коллективе, заведующий гаражом не представлял. Разве что машины на линию не выпускать.

— Выйду на несколько часов на Успение и Преображение, — Травин в положение завгара вошёл, — аккурат когда таксомоторы выезжают. Только, Семёныч, ты меня потом обратно в шофера верни, как обещал, не забудь. Техник профессия, конечно, почётная, но уж очень невыгодная.

— Обещал — сделаю, — Коробейников поглядел в окно, потом на Сергея, — через три недели пополнение будем набирать, обучать будешь, так чтобы на работе был как штык. Ты сейчас делами занят какими?

— В отпуске я, какие там дела. Погода хорошая, нагуляю аппетит, поем, посплю, опять погуляю, и так четырнадцать дней.

— Тогда, раз делать нечего, сходи, Симу проведай, выясни, может заболела или случилось что. Женщина она хоть и без царя в голове, но ответственная, могла бы и предупредить, телефонная будка у них неподалёку стоит, у церкви. Адресок сейчас тебе черкану.

Молодой человек сначала спустился в кассу, получил свои пять червонцев рублёвыми бумажками, и потом только направился по адресу, который ему дал Коробейников. О том, что с Симой может что-то случиться, он не волновался, ситуаций, из-за которых взрослый человек мог не появиться на работе вовремя, было множество. Например, он банально мог проспать.

Машинистка жила на Старой Божедомке в длинном двухэтажном доме под номером пятнадцать. Здесь до революции находился приют для бездомных, Москоммунхоз разбил помещения на квартиры, и заселил в них своих работников. В одной из таких квартир Сима занимала одна целую комнату. От гаража до Божедомки было чуть больше двух километров, Сергей преодолел это расстояние за двадцать минут.

Рядом с 15-м домом стоял другой, торцом к улице, на первом этаже находилась кооперативная столовая, открытая с раннего утра, возле неё под навесом за уличным столиком сидела гоп-компания, они пили пиво и что-то шумно обсуждали, иногда задирая редких прохожих. Травин зашёл в подъезд, поднялся на второй этаж и нашёл шестую квартиру. Шесть дверей шли одна за одной по длинному коридору, в конце которого находилась уборная и ещё какое-то помещение без дверей, где громыхали посудой. Туда Сергей и направился.

— Олейник здесь живёт? — спросил он у женщины, которая елозила ершиком в примусе.

— Мне откуда знать, — зло ответила та, — живёт здесь эта шалава или нет. Поглядите во второй комнате. Вы кем ей приходитесь?

— Сослуживец, — коротко ответил Травин.

Женщина попыталась протолкнуть ручку примуса, та выгнулась и заскрипела.

— Дайте сюда.

Сергей отобрал у неё прибор, отвернул пробку, держащую ручку, вытряхнул пружину, которая развалилась на две части, выпрямил стержень, нацепил пружину обратно, зажал её, чтобы не соскакивала и собрал всё заново. Теперь поршень ходил гораздо легче.

— Пружину надо будет поменять, — сказал он, — на несколько раз хватит, а потом опять заклинит. Новая копейки стоит у лотошников, скажете, для примуса. Открутите, снимете старую вот как я сейчас, новую нацепите и будет как новый.

— Надо же, приличный человек, — женщина взглянула на Сергея повнимательнее, — и с такой прошмандовкой работаете. Вторая дверь, сейчас покажу.

Вторая дверь по коридору была заперта изнутри, сквозь замочную скважину был виден вставленный ключ.

— Ночью вчера припёрлась, — не отставала соседка, — чуть тазы не посшибала, слова матерные говорила, перед дитями стыдно.

Сергей вернулся на кухню, снова вытащил из примуса стержень и попытался им протолкнуть ключ. Тот сопротивлялся несколько секунд, и вывалился внутрь комнаты.

— Второго ключа нет? — спросил он

Соседка замотала