– Все это выглядит… некрасиво, – для началасообщил он. – У Анны с Павлом было свидание. И на палубе она осталась длятого, чтобы… тут вы совершенно правы, она ждала Никифорова. В каю­тахслышимость такая, что… – Он неожиданно по­краснел, так пекся онравственности. – Павел хотел проводить Веру, а через некоторое времявернуться, ну, вы понимаете, чтобы приличия соблюсти. Мы все много выпили, иВера тоже, так что… И, по-вашему, я должен был все это рассказать в милиции?Павла я прекрасно понимаю, а что, если об этом уз­нает Вера? И сейчас оннервничает.

– Вы давно дружите? – спросила я.

– С Павлом? – Лапшин перевел взгляд на Пет­ра. –Нет. Год, может, больше. Верочка частый гость у Петра, а Павел…Слушайте, – перегнулся он ко мне, – я вас уверяю, Павел совершенно нипри чем. Ну, не убил же он ее в самом деле? Он же с нами ушел и простовозможности не имел. Ну да, вел себя некрасиво, связался с этой девчонкой,просто по­шел на поводу у своей прихоти, а теперь пережива­ет. Из-за Веры. Ведьу них серьезные отношения. Они думали пожениться, а теперь все это… Если вы­плывутнаружу малосимпатичные факты…

– Вы правы, – кивнула я, – милиции все этодействительно знать ни к чему. У меня вот какой во­прос. Никифорову былинеобходимы деньги, и Вера ему помогла их получить…

– И это лишний повод держать в секрете своишалости, – заговорщицки шепнул Лапшин. – Он теперь сам не свой.

– Не ваш банк ссудил его деньгами? – напря­муюспросила я, раз он такой добрый.

– И наш банк тоже. Вера и Петр попросили, и я неотказал. В конце концов, друзья для того и суще­ствуют…

– Но был еще кто-то…

– Конечно, – откашлялся Петр, радуясь, что у наспошел задушевный разговор. – Если надо, я вас сведу с этими людьми. Тамвсе законно.

– Не сомневаюсь, – с серьезным видом завери­лая. – Геннадий Яковлевич, – обратилась я к Лап­шину, – а вы сАнной давно знакомы?

Он замешкался с ответом, взглянул на Петра и изрек:

– В тот день я видел ее в первый и последний раз.

– И никогда раньше не встречали? К примеру, случайно?

Он явно заподозрил подвох, должно быть, ожи­дал, что у менятуз в рукаве, развел руками и сказал:

– Ну, если только случайно. Но я этой встречи незапомнил. Знаете, у меня не очень хорошая зри­тельная память. Нет, я уверен,что видел ее впервые. Да, уверен, – повторил он.

– Теперь вопрос, который может вас удивить, –предупредила я, поняв, что попытки добиться от него правды ни к чему неприведут. Теперь я почти была убеждена: его жена не ошиблась, и он встре­чалсяс Анной раньше. Допустить, что он и есть та­инственный любовник, я все же немогла, трудно вообразить, что он с радостью откликнулся на про­сьбу Никифоровапокараулить на пирсе, пока они предаются утехам. Но был ведь еще человек, кото­рыйсвел их с Райзманом, тот самый приятель, отто­го я и продолжила, наблюдая, скаким сосредото­ченным вниманием Геннадий Яковлевич уставился на меня. –Вам не приходилось обращаться к Райз­ману как к врачу?

– Мне? – вытаращил он глаза. – Помилуйте… а…вы Леру имеете в виду? Нет, она к нему не обра­щалась. Лера очень стеснительна,Артур – мужчина и друг семьи, не совсем удобно.

– По этому поводу могут быть разные мнения, –вздохнула я. – Значит, не обращались? Может быть, рекомендовали егокому-то из знакомых?

– Н-нет. При чем тут Райзман? Вы же не думае­те, чтоего застрелили, потому что… Но ведь это аб­сурд. Как это может быть связано?

– Если бы я все знала, гуляла бы со своей соба­кой, ане приставала к вам с расспросами.

– Артура убили из-за антикварных дел, – то­ропливозаговорил Петр. – От отца он унаследовал процветающий бизнес. Отец былчеловеком… как бы это выразиться… железной воли и… в общем, он ни перед чем неостанавливался, если вещь ему нравилась. Я не хочу сказать, что он совершалчто-то противозаконное…

– Да брось ты, – неожиданно перебил Генна­дийЯковлевич и махнул рукой. – Весь город знал, что на закон ему попроступлевать. Правда, умен он был до гениальности и законы легко обходил. С кон­курентамибыл беспощаден, у них на него большой зуб. Задираться с папашей никто нерисковал, хотя под конец жизни его начали понемногу теснить, хват­ка не та, даи здоровье. А когда отец умер, конку­ренты и вовсе духом воспряли.

– Да-да, – торопливо кивнул Петр, – Гена со­вершенноправ. Мы с Артуром не раз говорили об этом. И в милиции я все рассказал, тоесть о нашем разговоре, но Артур не собирался ни с кем воевать, как онвыразился. Он любил отцовский магазин и красивые вещи, он с этим вырос, номедицина интересовала его гораздо больше. И он не мог слишком много времениуделять магазину, а отец только им и жил.

– Иными словами, он был не прочь расстаться смагазином, предложи кто-нибудь приличные день­ги? – подытожила я.

– У меня сложилось такое впечатление, – со­гласилсяПётр.

– За что ж тогда его убивать? – развела я руками.

– Мы не знаем всех обстоятельств, – вздохнулЛапшин, – но одно несомненно: связывать его смерть с убийством Анны простоглупо.

– Видите ли, – начала я, сама толком не зная,соглашаться с ними или противоречить, – вчера я была у Артура, и мы,естественно, обсуждали убийство. И он сообщил мне кое-что интересное. При­мерногод назад какой-то знакомый попросил его об одолжении и привез в клинику Анну.Она была беременна, ее сопровождал мужчина. – Оба смот­рели на меня во всеглаза, но молчали. Наконец Лап­шин не выдержал:

– И что?

– Райзман отказался назвать имя этого человека.

– И вы решили… абсурд, – отмахнулся Лап­шин. –За это не убивают.

Петр согласно закивал.

– Я не знаю, за что убили Анну, но убийц Райз­мана надоискать среди его конкурентов. Отец не гнушался иметь дело со всяким ворьем, атакие лю­ди опасны. Могли что-то не поделить, старые долги и прочее…

Лапшин так увлекся, что вроде бы забыл о вре­мени. Ораторствовалон довольно долго, но на часы все-таки взглянул и поспешно поднялся из-застола. Уходил он с явной неохотой. Да, люди – существа загадочные. Мы с Петромтоже потянулись к выходу.

– Теперь вы мне верите? – спросил он с грус­тью. –Ни у кого не было повода убивать ее. Райз­ман здесь вообще ни при чем. Аннастала случайной жертвой.