— Не понимаю, — сказал я.

— Дело в том, что все три предмета — Чаша, Корона и Череп — сами по себе обладают некими магическими свойствами. Можно сказать, что каждый из них отмечен печатью Силы. Так, хозяин Черепа может посылать Стрелу Мрака и разговаривать с мертвыми. Корона дает власть над живыми, впрочем, ее мощь так велика, что погубила уже не одного владевшего ею человека. Чаша… — старик помолчал. — Нет, пожалуй, Чаша ничего не может дать непосвященному, кроме ни с чем не сравнимого ощущения причастности к величайшей тайне Вселенной… Но только собранные вместе, скованные в одну цепь, эти предметы наделяют своего владельца истинным Могуществом.

— Мистикой попахивает, — безжалостно сказал я. — Можно описать это в более конкретных терминах?

Лопухин снова развеселился. Пыхнул трубочкой.

— В более конкретных? Пожалуйста! Действующую Триаду можно сравнить с волшебной палочкой.

— С чем, с чем?

— Ну, с волшебной лампой Аладдина. Эта штука начинает исполнять желания.

Отлично, подумал я. Бессмертный, хромой и лысый шумер — или египтянин? — две с половиной тысячи лет рыщет по всему свету в поисках волшебной палочки. Браво, Ким. Ты связался со сказочниками.

Сказочники, однако, не тычут своих слушателей пальцами в селезенку, не натравливают на них собак размером с письменный стол и не растворяются в воздухе у них перед носом.

— Ладно, — сказал я миролюбиво. — Три штуки, взятые вместе, исполняют желания. Лысый за ними охотится. Чаши у него нет. Он приходит к вам. Почему он думает, что Чаша у вас?

Роман Сергеевич крякнул.

— А вы настырны, Ким. Все-таки я в вас не ошибся.

Слышать это было приятно, но я ожидал от старика не комплиментов.

— Тогда, в пятьдесят третьем, он и мысли не допускал, что Чаша может быть у меня. Ведь он же не знал, что я сын того самого Сергея Лопухина! А поскольку он не придавал моей персоне большого значения, то и поручил вести следствие Морозу. И только когда почувствовал, что лейтенант не может меня расколоть, решил вмешаться сам. Поэтому при первой нашей встрече его интересовал только алтарь, а точнее, тексты Итеру, вырезанные на алтаре. Про Чашу же он спросил, скорее, для проформы. Думаю, это и спасло мне жизнь — если бы он заподозрил, что Чаша хранится у меня, то занялся бы моим делом лично.

Летом пятьдесят седьмого я снова приехал в Туву. Руины храма мне удалось обнаружить без труда, а вот алтарь бесследно исчез. Заметьте, Ким — речь идет о глыбе малахита весом как минимум в тонну…

— Хромец его разбил, — предположил я. — На миллион маленьких кусочков. И продал оптом каким-нибудь ташкентским цеховикам.

— Вы думаете? — нахмурился Роман Сергеевич. — Да нет, чушь. Алтарь нужен ему целиком, он же намерен собрать на нем всю триаду…

Он опять принялся рассуждать о своей мистике, и я счел нужным вернуть разговор в более конкретное русло.

— Итак, в пятьдесят третьем он вас потерял. Прошло много лет. И вот однажды…

— Вот именно, Ким! — непонятно отчего оживился Лопухин-старший. — И вот однажды я обнаружил в архивах нашей кафедры… вы не представляете себе… ну, догадайтесь же!

— Еще один череп, — предположил я. — С надписью «на долгую память от Хромого».

Старик обиженно поджал губы, и я подумал, что наша беседа, похоже, подошла к своему финалу.

— Ценю ваше чувство юмора. Нет, Ким. Я обнаружил нераспечатанную бандероль с копиями текстов Итеру! Помните, я говорил вам, что фотографии увез с собой, а копии послал на кафедру бандеролью?

— Помню. А почему ее не распечатали?

— Бог его знает! Возможно, она пришла уже после того, как меня арестовали, и на кафедре предпочли сделать вид, что ничего не получали. Выкидывать тоже рука не поднялась, ну и сдали в архив… У меня просто руки тряслись, когда я разрывал пожелтевшую от времени оберточную бумагу! Представляете, послать бандероль самому себе — из прошлого в будущее! Это же фантастика, Ким!

«Ну уж не большая фантастика, чем лысые громилы двух с половиной тысяч лет от роду», — подумал я, но, помня об обидчивости старика, промолчал.

— К несчастью, у меня не было никаких доказательств подлинности этих текстов, — продолжал между тем Лопухин-старший. — Алтарь пропал, фотографии и негативы были уничтожены Хромцом. В моем распоряжении находились только копии текстов, написанных неизвестно кем и неизвестно когда. Я понимал, что действовать мне следует очень, очень осторожно. На этот раз я сделал несколько копий текстов Итеру и спрятал их в надежных местах. Отдать их на расшифровку я, как вы понимаете, не мог — это вызвало бы подозрения и ненужные вопросы. Поэтому мне пришлось выучить санскрит.

— Ого, — с уважением сказал я. — Серьезно вы к делу подошли…

— На то, чтобы прочесть тексты Итеру у меня ушло семь лет. Я узнал, в чем сила великой Триады. Я узнал, как был создан орден Хранителей. Я прочел о преступлении Нираха Проклятого и о войне, которую он объявил другим Итеру. Помимо всего прочего, я, наконец, понял, какое сокровище отдал мне на хранение старый настоятель дацана. Одним словом, я получил почти полную информацию об одной из самых мрачных тайн человеческой истории… почти. На южной стороне алтаря имелся небольшой фрагмент, написанный китайскими иероглифами. Судя по всему, это был самый последний текст Итеру, созданный спустя несколько веков после гибели Ли Цюаня. Конечно же, мне безумно хотелось узнать, что же написано в этом фрагменте, но, к сожалению, я не знал китайского. А выучить иероглифы, как некогда санскрит, мне не позволял возраст…

«Да какие ваши годы!» — хотел утешить я Лопухина-старшего, но сдержался. Выглядел он заметно старше своих лет — видно, лагерный опыт не прошел для него бесследно.

— После долгих раздумий я отдал китайский фрагмент одному своему хорошему знакомому, сотруднику музея имени Пушкина…

— Он жив? — быстро спросил я.

Роман Сергеевич изумленно взглянул на меня.

— Конечно. А почему вы спросили?

— Да так, паранойя разыгралась, — махнул я рукой. — И что же, расшифровал ваш знакомый надпись?..

— Не сразу, но расшифровал. В китайском фрагменте речь шла о некоем оружии, с помощью которого якобы можно было убить Хромца. Помните, Ли Цюань отправил в Ктезифон врача-тибетца с поручением отдать Итеру Шеми арбалет по имени Нефритовый Змей?

— Помню, — вздохнул я. — Вы извините меня, ради бога, Роман Сергеевич, но мне кажется, мы все дальше удаляемся от темы… Про тексты я уже все понял. Не понял только, откуда все-таки взялся Череп.

— Спустя три месяца после того, как доцент… как мой знакомый расшифровал китайский фрагмент, я нашел в почтовом ящике конверт. Вот этот. Роман Сергеевич поднялся из кресла и, величественно запахнувшись в плед, подошел к разбитым книжным полкам. Осторожно, чтобы не пораниться, запустил руку между книгами и вытащил длинный белый конверт.