фабрика золота. Она заменит много рабочих. Это тоже правильно. Но вот кто-то распускает слух, будто с пуском драги вас уволят, а шахты закроют. Это вредный слух. Шахты как работали, так и будут работать. Мы сейчас меняем на них оборудование, расширяем. Все это стоит больших денег и делается не для того, чтобы потом закрыть шахты. Наоборот, нам нужны люди, а в будущем их потребуется еще больше. И потом, не забывайте, товарищи, что вы живете при Советской власти, которая не даст в обиду рабочего человека. Она — народная власть и стоит на страже интересов народа. Это раньше хозяин прииска мог делать все, что ему вздумается, мог закрыть шахту и выгнать старателя. Так, наверное, и у вас бывало.

— Было, помним такое, — выкрикнул кто-то.

— Вот видите. Теперь времена другие. Стране нужно золото, как можно больше. В ближайшее время Зареченский прииск увеличит добычу золота вдвое, а потом — в пять, в десять раз. Золото будем добывать и в шахтах, и драгой. Таких драг, как наша, всего несколько на Урале, да и в стране их немного. И одну из этих машин доверили нам. А кому-то не нравится это, кто-то пытается нам мешать. Скоро Советской власти будет десять лет, но у нее все еще есть враги не только по ту сторону государственной границы, но и по эту. И они, как видите, есть даже среди нас. Они не дают нам спокойно жить, работать, строить свое рабоче-крестьянское государство.

Майский умолк, обвел взглядом лица старателей и увидел, что они ловят каждое его слово, одобрительно кивают головами.

— А может, ты врешь все? — крикнул кто-то из дальних рядов. — Может, омманываешь?

Все головы, как по команде, повернулись в ту сторону. Старатели загудели, послышались крепкие слова.

— Спокойно, товарищи! — Александр Васильевич поднял руку. Он пытался разглядеть того, кто кричал и не мог найти его в густой толпе. — Нет, я не вру. Помимо того, что я директор прииска, я еще и коммунист. А коммунисты никогда не обманывали народ.

— Скажи, почему на «Таежной» стали мало зарабливать?

— Потому, что там меняют старое оборудование. И на «Золотой розе» так же. Мы сейчас не столько добываем золото, сколько занимаемся стройкой. Сроки у нас жесткие. Закончим реконструкцию, по-настоящему займемся золотом, и тогда заработки станут выше прежних. Даю вам слово.

Было еще несколько вопросов. Директор отвечал коротко и ясно. Потом говорил Слепов. Он напомнил, что враги народа еще есть, живут притаившись и, где могут, стараются вредить. Поэтому бороться с ними надо беспощадно, не терять революционной бдительности и хорошо делать свое дело.

— Прошу вас рассказать своим товарищам, тем, кого нет на нашем собрании, о чем мы тут говорили, и больше не поддаваться на провокации, не верить вредным слухам. А если у кого будут какие сомнения — идти к директору, ко мне, к начальнику шахты.

Собрание сделало свое дело. Разговоры среди старателей об увольнении и закрытии шахт прекратились, но охрану с драги Майский не снял.

А весна уже началась по-настоящему. Снег потемнел, превратился в грязное месиво. Из-под него побежали первые вешние ручьи, сливались вместе, устремляясь в низины, образуя большие и малые лужи. Ночами они застывали, покрываясь матовой ледяной коркой, а крыши домов обрастали бахромой сосулек. Последний санный обоз прибыл в Зареченск с большим опозданием. Теперь вся драга перекочевала в Глухой Лог, и директор прииска со дня на день ждал монтажников, чтобы начать сборку плавучей золотодобывающей фабрики. За зиму удалось перевезти и большую часть нового оборудования для шахт, а остальное было решено вывезти как только просохнут дороги.

К весне артель строителей закончила большой дом на четыре квартиры. Одну из них получил Майский. С этой радостной вестью он и пришел вечером к Елене. Она все еще жила у Буйного.

Поднимаясь на крыльцо, Александр Васильевич уловил вкусный запах жареного. Постучал в дверь и услышал женский голос.

— Входите.

Майский вошел в маленькую прихожую, в кухне увидел Ольгу. В фартуке и белой косынке она стояла у плиты перед большой сковородой, на которой что-то шипело и потрескивало.

— Добрый вечер, Ольга Михайловна.

— Александр Васильич! Вот кстати. Проходите в комнату.

— Я всегда кстати. У меня нос такой — сразу чует, где стряпают, и как флюгер поворачивается в ту сторону. Иду мимо вашего дома, ага, вкусным чем-то пахнет. Что же это, подумал, Ольга Михайловна такое готовит? Дай зайду, узнаю.

— Вы все шутите. Ничего особенного я не готовлю. Обыкновенные пирожки. С мясом, с капустой и с морковью.

— О, ваши пирожки я знаю. Вкуснее ничего не едал.

— Не расхваливайте очень-то, а то я нос задеру, — рассмеялась маленькая женщина и поправила белым от муки пальцем выбившуюся из-под платка прядь волос. — Идите в комнату, Александр Васильич.

Разговаривая с гостем, Ольга ловко перевертывала широким ножом подрумяненные пирожки. Светила большая лампа, было тепло и как-то особенно, по-домашнему, уютно, и Майский с радостью подумал, что вот и у него наконец-то будет свой угол.

— Ольга Михайловна, а Лена когда придет?

— Жду с минуты на минуту. Тоже взяла моду опаздывать. Говорит, шахта далеко, когда случится попутная подвода, а когда и пешком.

— А у меня радость, Ольга Михайловна.

Дымова лукаво взглянула на гостя.

— Люблю, когда у людей радость. Только она не часто бывает. Рассказывайте, рассказывайте, и я с вами порадуюсь.

— Квартиру получил. Вот ключ.

— Это и вправду, радость. Поздравляю вас, от души поздравляю. Новоселье, значит, отпразднуем.

— И не только новоселье. Мы ведь с Леной решили пожениться.

— Да ну?! — притворно удивленно всплеснула руками Ольга. — Шутите? Этим нельзя шутить.

— А я всерьез. Все уже решено. Аленка дала согласие.

— И давно пора, Александр Васильич. В добрый час. Счастья вам с Леной большого.

— Спасибо, Ольга Михайловна.

Майский смотрел на хлопотавшую женщину, на ее, проворно двигающиеся, красные от жара руки, обнаженные до локтей, и вспоминал уже далекие дни, когда вместе бродили по тайге, искали золото. Как мужественно вела себя подруга Ивана Тимофеевича в стычке с бандитом Зотовым, а сейчас такая домашняя, не верится даже, что это та самая Ольга. Внешне она мало изменилась: чуть располнела да от середины лба наискось протянулась седая прядь. Это даже идет ей, облагораживает.

В сенях послышались шаги, открылась дверь, и вошел Буйный.

— Ого, у нас гость! Вот это хорошо. Давненько не заходил к нам, Александр Васильич, давненько. Что, Оленька, пирожками будешь угощать?

Он все так же бережно относился к своей маленькой жене, этот большой, грузноватый человек. И Ольга платила ему тем же. Это было заметно по каждому