class="p1">Вот как об этом пишет сам автор, непроизвольно используя нашу зомби-терминологию: «…информация передавалась к высшим центрам мозга в теменные доли, направлявшие движение руки точно к невидимому объекту! Это сродни тому, как если бы в человеке находилось другое бессознательное начало – «зомби» – которое направляло его руку со сверхъестественной точностью… без сознательного участия человека!»[27]

На примерах бессознательного мышления и неосознаваемой видимости мы видим, что человек вполне мог бы функционировать (и частично функционирует) в мире как философский зомби – не самоосознаваясь. Но зачем-то сознание миру понадобилось, зачем-то вселенная запалила этот фитилек.

О работе подсознания писал еще Фрейд, а современная нейрология подтвердила его догадки: оказалось, львиная доля работы мозга проходит вне сознательного контроля, обеспечивая телесный и психологический автоматизм. Отсюда некоторые исследователи делают вывод, что сознание – меньше мозга, то есть оно таится в каком-то из его отделов. Аналогичной точки зрения придерживался российский физиолог, доктор биологических наук, профессор Иван Пигарев, который, долгое время изучая феномен сна, пришел к выводу, что сознание не располагается там, где все раньше думали, – в коре головного мозга. По Пигареву, кора – всего лишь вычислительный центр по обработке входящих сигналов, биокомпьютер. Он до самой смерти мечтал найти, где же в мозгу сидит сознание. Формат книги, к сожалению, не позволяет рассказать об этом интересном человеке, которого я также знал лично и который в области теории сна провел удивительно интересные работы.

Но точка зрения о том, что сознание продуцируется не всем мозгом, а каким-то особым его отделом, совершенно полярна противоположной точке зрения о том, что сознание, напротив, «больше мозга» и принадлежит как феномен всей вселенной. И мне кажется, что нейрологические потуги свести сознание к работе одного-двух отделов мозга парадоксальным образом приведут нас к неожиданным выводам – пытаясь загнать сознание в дальний угол мозга, исследователи рискуют изгнать его оттуда совсем.

Можно также заметить, что сознание пригождается только для наработки новых навыков (и то отчасти): когда мы учимся во взрослом состоянии другому языку или кататься на велосипеде. А потом сознание отключается, и работа происходит на автомате. Неужели только для этого понадобилось сознание? То самое, которое само себя осознает, рефлексирует и размышляет о вещах, весьма отстраненных от ежедневной суеты?

Эти вопросы все больше занимают ученых. А ведь еще недавно вопросами сознания в науке интересоваться было просто неприлично! В начале нулевых годов нашего века известный нейробиолог и лауреат Нобелевской премии Фрэнсис Крик писал, что «еще совсем недавно слово “сознание” нельзя было употреблять ни в статьях в таких журналах как “Nature” и “Science”, ни в заявках на получение грантов на научные исследования».[28] И он был прав: солидные ученые такими глупостями не занимались, они, сжав губы в суровую нитку, занимались только серьезными вещами! Но все изменилось, настала либеральная оттепель, и теперь неприличное слово реабилитировано, а интерес к самому феномену больше не является предосудительным.

Фрэнсис Крик работал над проблемами сознания вместе со своим коллегой, нейробиологом Кристофом Кохом. А последний придерживался так называемой теории интегрированной информации, которая является осовремененной разновидностью панпсихизма. Что такое панпсихизм? Это старинное, шаманское, по сути, представление о том, что вся природа является одушевленной. Или, говоря словами Менского и Коха, сознание является феноменом, принадлежащим всему миру.

Вдобавок Кристофер Кох выдвинул гипотезу о том, что любая нейросеть, которая обучается, неважно, сделана она из плоти и крови или медных проводов и микросхем, – обладает свойством сознания. Нейросеть как бы «концентрирует» в себе разлитое в природе тонким слоем элементарное сознание, потому что обладает свойством накапливать и перерабатывать информацию. Иными словами, нейросеть машины может ощущать, понимать и рефлексировать, то есть осознавать себя.

Любопытно, что однажды Кох встретился с далай-ламой, и эта встреча произвела на него сильное впечатление. После встречи он уверился в том, что для постижения феномена сознания необходимо тщательно изучать процесс медитации.

Точку зрения «научных панпсихистов» совершенно не разделяет такой широко известный в узких кругах дяденька, как Джон Серл – американский философ из Калифорнийского университета, известный в мире тем, что он придумал «Китайскую комнату». Китайская комната – это мысленный эксперимент, который заключается в следующем.

Представьте себе изолированную комнату, где сидит мужик в телогрейке. Зачем ему телогрейка, я не знаю, возможно, ему просто холодно, поэтому мужик нарядился именно так. Я не думаю, что мы вообще должны уделять какое-то особое внимание его наряду, хотя бы потому что автор просто пошутил насчет телогрейки. Не нужна она! В комнате тепло!

Короче, сидит мужик без телогрейки, а перед ним – толстые тома инструкций. Мужик имитирует собой компьютер, с которым общается китаец, просовывая в комнату через щель листки с иероглифами. Сам мужик китайского не знает. Вообще ни в зуб ногой. Но у него есть инструкции, согласно которым, в ответ на каждый просунутый иероглиф он выбирает ответный иероглиф-другой и просовывает в щель обратно, таким образом поддерживая осмысленный (для китайца) диалог. А сам мужик при этом не понимает смысла беседы. Он просто работает по инструкции, как компьютер по программе (компьютер же не понимает, зачем производит те или иные вычисления, он просто греется, или ноутбук, производящий расчеты, представления не имеет, что его хозяин просто играет в танки, сидя в застиранных семейных трусах перед экраном). Компьютер даже не знает, что такое танки.

Придумав Китайскую комнату, Серл продемонстрировал, что программа, работающая с информацией, мыслить не может, пониманием не обладает и ничего не осознает: она просто действует по алгоритмам. Причем даже тогда, когда эту программу осуществляет априори мыслящее существо, не говоря уж о безмозглом компьютере! При этом внешний китаец, просовывающий внутрь комнаты иероглифы, будет уверен, что беседует с человеком, дающим ему осмысленные ответы, хотя по факту имеет дело с разновидностью философского зомби.

Но Серл не задался почему-то самым главным вопросом: а можно ли вообще написать такие инструкции, которые бы позволили поддерживать осмысленный диалог или для этого нужно понимание смысла иероглифов? Другими словами, вопрос, по сути, сводится к следующему: могут ли инструкции мыслить? Ответ ясен и так, без всяких китайских комнат: алгоритмы сами по себе мыслить не могут, это просто записанная информация, а информация не мыслит. (Позже мы столкнемся с доказанной физиком Пенроузом теоремой о том, что никакой конечный автомат мыслить не может, а понимание к автоматизму и перебору не сводится).

Тем не менее героические попытки ученых создать искусственный разум продолжаются! И самым перспективным в этом смысле направлением сегодня считаются нейросети, то есть машины с такой электронной архитектурой, которая напоминает естественную нейросеть мозга. Чем принципиально отличается искусственная нейросеть от обычного