Тонкие пальцы Натали сжались в кулаки.

– Она мне не нравится, – ответила мисс Серф, тщательно контролируя интонацию.

– Чемодан ей могли подбросить. Так уже делали раньше.

– Ну и дурак же вы, если в это верите. Она воровка. Даже у Франклина пропадали вещи после ее посещений. Здесь все знают, что она воровка.

– А у Миллза тоже пропадали?

Натали сжала губы, глаза гневно сверкнули.

– Может быть, и у него.

– Но он бы вам про это сказал, правда?

– Он сказал бы Франклину.

– Миллз ездил с миссис Серф в качестве шофера?

На ее впалых щеках проступил легкий румянец.

– Да, и что?

– Ну, она ведь привлекательная. А у него, похоже, куча денег. Было бы удивительно, если бы они временами не встречались.

– Встречались – с какой целью? – чуть не прошипела она.

– Я полагал, что вы уже знаете, как устроена жизнь, мисс Серф.

Она вытащила из-под подушки носовой платок и стала его покусывать. На белом батисте оставались следы ее губной помады.

– Мне не нравится, как вы себя ведете, – сказала она.

– А, ну это никому не нравится, но потом люди привыкают, – парировал я.

Может быть, мне показалось, но длинные занавески у окна возле ее кровати шевельнулись. Я не стал туда смотреть, но внимательно прислушался.

– А когда вы ее найдете, вы сдадите ее полиции? – спросила мисс Серф.

– А вы бы этого хотели?

– Это не важно. Сдадите или нет?

– Если я буду уверен, что она убила Дану Льюис, обязательно сдам. Но я должен в этом убедиться.

– А вы не убедились?

Похоже, ее это удивляло.

– Мне остается непонятен мотив. Зачем миссис Серф было стрелять в Дану? Объясните, и я поверю.

– Мой отец положил на ее счет деньги. Через два года, если она все еще будет с ним, она получит целое состояние.

Натали подняла голову, и ее длинные темные пряди открыли лицо.

– Что, разве это не мотив? – спросила она.

– Вы имеете в виду, что отношения с Барклаем – это повод для развода, после чего она потеряла бы деньги. И поэтому она убила Дану?

– Ясно как день.

– Но у Барклая есть деньги.

– Не так много. Вы ее не знаете! Она ни за что не захотела бы зависеть от Барклая.

– И все-таки концы не сходятся, – сказал я.

Теперь я точно слышал, как кто-то дышит за занавеской. По спине пробежал холодок.

– Если она так хотела получить деньги, она вернулась бы сюда после убийства. А она отправилась к Баннистеру и этим выдала себя.

– Если она поехала к Баннистеру, значит что-то пошло не так. Просто ее заметили.

– Для человека, который не может свободно передвигаться, мисс Серф, вы очень хорошо осведомлены.

– Да, – ответила она спокойно. – Поскольку мне трудно двигаться, я принимаю меры предосторожности. Подумайте о том, что я вам сказала. А я буду спать. Устала. – Она приняла соответствующий вид и сказала: – Вы должны быть мне благодарны. Я вам раскрыла, кто убил вашу подругу. Остается только завершить дело. – Затем она показала на дверь. – Франклин вас проводит. Хватит болтать.

– Что ж, если вам придет в голову еще что-нибудь относительно миссис Серф, дайте мне знать, – сказал я. – Всего доброго.

– Хватит болтать, – повторила она более твердо и прикрыла глаза, а потом спрятала руки под одеялом.

Я уже достаточно хорошо ее знал и потому решил не терять с ней время. К тому же я тоже устал. День выдался длинный, а ночь еще длиннее.

Открывая дверь, я быстро оглянулся на занавеску у окна.

В комнате было темно, и многого я разглядеть не мог. Но все же уловил: там что-то мерцало. Может быть, носки начищенных сапог? Вроде тех, что носит мистер Миллз. Интересно, а Натали знала, что он там прячется?

Наверняка знала.

4

Неподалеку раздался автомобильный выхлоп, и я чуть не подпрыгнул: звук был похож на револьверный выстрел. «Ну-ну, – сказал я себе сердито. – Если ты будешь подпрыгивать каждый раз, когда какая-нибудь машина издаст такой звук, то придется менять работу. Устроюсь, например, учителем танцев в балетную школу для юных леди». Когда мне пришла в голову эта мысль, я подумал: «А что, жить стало бы намного лучше».

Я трясся в машине по неровной дороге, которая шла вдоль пляжа и вела к моему скромному жилищу. Спешить было некуда, и я ехал медленно. В небе светила здоровая, как грейпфрут, луна, а вот звезд не было видно, как, впрочем, и облаков.

Дорога еще не остыла после жаркого дня, но легкий ветерок приятно задувал с моря. Большое белое пятно от моих фар плясало впереди на песке, то и дело возвращаясь назад к машине.

По пути из «Санта-Розы» я успел перебрать много невеселых мыслей, и кое-какие соображения пришли мне на ум. Первые реальные идеи с тех пор, как произошло убийство.

«Хорошо бы поскорей добраться до дома, сделать себе коктейль, положив побольше льда, усесться на веранде и обдумать все это еще раз как следует».

Усталости я больше не чувствовал. Решил, что полюбуюсь восходом солнца над холмами, соберусь с мыслями, а потом пойду спать. А что, отличный план! Я прибавил газу, и машина сильнее затряслась по песчаной дороге, проносясь мимо редких темных домиков у пляжа.

Наконец, въехав на довольно крутой холм, я увидел свой дом, освещенный луной.

Из открытого окна на веранде бил свет. Когда я уезжал отсюда с мисс Болас, я выключил все электроприборы и все закрыл. А теперь свет горел, и двери были открыты нараспашку.

«Да, – подумал я, паркуя машину, – если так и дальше пойдет, то надо будет закрепить на крыше вывеску: „Гостиница“. Может быть, Джек Керман завернул ко мне по пути из Лос-Анджелеса? Или Паула ждет, чтобы поговорить? Или Бенни привез новости из Фриско?» Ничего дурного я не подозревал, пока не дошел до веранды.

А вот там мне пришлось остановиться.

Серая полоса дыма висела в воздухе. Она тянулась из открытой двери, и дым этот был пороховой. Я вспомнил звук выхлопа машины на дороге и почувствовал страх.

По ступеням я поднялся медленно, как страдающий подагрой старик. На цыпочках подошел к открытой двери.

Запах пороха в комнате чувствовался еще сильнее. На ковре у открытого окна валялся автоматический кольт 45-го калибра. Это было первое, что я увидел.

С кольта я перевел взгляд на диван у дальней стены, и у меня волосы встали дыбом. На диване лежала блондинка в белой шелковой блузке и темно-красных слаксах. Кровь вытекала у нее из дыры во лбу и пропитывала большую желтую подушку, которая знала столько красивых женщин. Да, больше этой подушке не видать никаких прелестниц!

Я медленно